Коломбо (Columbo)

[Kommissar]

Название: Всего лишь подозреваемый
Автор:  Kommissar
Фэндом: Коломбо (Columbo) (

Серия "При первых проблесках зари"

www.kinopoisk.ru/film/229133/)
Пэйринг или персонажи: Коломбо/Полковник
Рейтинг: PG-13
Жанры: POV
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание: Лейтенант Фрэнк Коломбо курит сигару, и вспоминает, вспоминает...
Примечания автора: Особое спасибо автору, придумавшему имя лейтенанту!)

Фрэнк, Фрэнк, дружище... кажется, на этот раз ты перегнул палку. Нельзя было так поступать, даже если тебе нужно было всего лишь признание.
Лейтенант улыбнулся самому себе.
"Всего лишь признание". Как звучит! Если бы это было действительно так… Признание всегда тяжело выбить из подозреваемых. А из такого – уж подавно!
И как такое вообще могло в голову прийти?!
Фрэнк скривился.
Это было хуже ночного кошмара. Когда с дивана он переместился на колени полковника. Когда, плюнув, как всегда, на все правила, они начали обниматься. А что самое странное…
Тут действительно стоило призадуматься. Полковник, как будто ждал этого, даже не смотря на все свои протесты.
Коломбо прищурился, вспоминая.

- Прекратите немедленно!!! – вскипел светловолосый мужчина, когда лейтенант совсем не случайно взгромоздился на его колени.
- Что именно мне прекратить, сэр? – наиграно-удивленно спросил лейтенант.
Он специально несильно сжал колено, на котором сидел.
- Это безобразие! – воскликнул полковник, по телу которого только что пробежала волнительная дрожь.

Фрэнк не был пьян, не был безумен, но в тот момент он ощущал нечто похожее на опьянение или эйфорию. Нет, нет, точно не эйфорию – уж слишком далеки идеалы. И все-таки…

- Разве вам плохо?... – шепотом интересуется Фрэнк, поглаживая светлые волосы на затылке взволнованного мужчины.
- Разве я делаю вам больно?... – продолжает наступать лейтенант. И мягко ненавязчиво притягивает его к себе. Голубые глаза распахиваются, и тело пронизывает еще одна барабанная дробь.

Он вспомнил, с каким рвением полковник целовал его. И даже на несколько мгновений запаниковал, чувствуя, что теряет контроль…

- Полковник, вы…
- Молчите!.. – перебил его военнослужащий, тяжело дыша.
Очки сползли с его лица, глаза были затуманены, губы дрожали.
Они лежали на диване, наполовину раздетые, плащ Коломбо валялся на полу смятой кучей…

Фрэнк закурил сигару. Давно пора было спать, но мысли не пускали. Он сидел на собственном балконе собственной дачи, вдыхая свежий ночной воздух, вслушиваясь в отдаленные крики сов. Небо затянули облака, прикрывая зоркие звезды.

Все произошло обоюдно, быстро, практически на одном дыхании, молча, относительно молча.
Мужчины лежали, обнявшись. Лучи заходящего солнца ползли по их обнаженным телам, из густо-желтых становясь янтарными, а потом оранжево-красными, как окурок непотушенной сигары. Фрэнк задумчиво перебирал светлые волосы полковника, казавшимися сейчас цвета застывшей крови. Очки валялись где-то в куче вещей. Без них лицо полковника приобретало какой-то иной характер – он производил впечатление добродушного человека, грубость и жесткость пеленой спали с него, словно маска. Белесые, почти незаметные брови и такие же ресницы, нос – картошкой, губы – приоткрытые и страстные. Ровное умиротворенное дыхание дополняло картину. Темнеющее небо с сизыми, как сигаретный дым, облаками…

Фрэнк стряхнул пепел в пепельницу в виде серебряной плоской вазы, точь-в-точь такой же, в какую он по ошибке струсил пепел при раскрытии одного дела. Только тогда ваза стоила не пятнадцать долларов, и не продавалась на предрождественской ярмарке. Конечно, жена ее купила не как пепельницу, но со временем стало ясно, что только на это она и годится. К тому же Фрэнк постоянно умудрялся тушить в нее свои сигары.
Солнечный день закончился, и сейчас от него не осталось и следа. Холодный ветерок трепал его взъерошенные волосы и заставлял поеживаться под хоть и шерстяным, но недостаточно теплым вязаным пледом. Фрэнк закутался в него поплотней, и затянулся любимой сигарой. Он вспоминал…

Сумерки постепенно гасили закат, оставляя длинные ползущие тени за собой. Два силуэта. Плавные движения, переплетенные дыхания в звенящей тишине ночи. Тьма, скрывающая лица, взгляды, смущение, неловкость. Хотя нет, Фрэнк бы хотел заглянуть в глаза полковника, когда… ну, вы сами понимаете. Едва ли не единственный раз, когда он не лгал своему подозреваемому.
- Вы мне правда понравились, сэр. Но я должен вас арестовать…
Фрэнк сто раз видел это взгляд – обреченные, уставшие, иногда даже преисполненные честью и гордостью. Что толкает людей на убийство? Что заставляет их отнимать жизни у других людей? Ему бы хотелось спросить все это у полковника. Его настораживала только задумчивая отстраненность голубых глаз.
- И когда вы обо всем догадались? – спросил он, уже одетый, вполне серьезный, немного угрюмый.
- С самого начала, сэр. Вы не сразу опознали тот кусочек ткани, который я нашел. И я подумал…
- И вы задумались, почему я так сделал?..
- Именно, сэр.
Теперь улыбался полковник. И Коломбо улыбнулся ему в ответ.
- У вас приятная улыбка, сэр. Думаю, сильная ваша сторона именно в ней…
- Теперь она мне ни к чему. Ведь там, куда я теперь отправлюсь, не будет…
Он опустил глаза, тон его переменился, и снова поднял их. Он смотрел прямо в глаза Фрэнку, и, выдержав паузу, добавил, - Вас, лейтенант.

Сигара истлела. Как и настроение Коломбо. Вспоминать особо нечего. Только гордо поднятый подбородок военнослужащего, которого он арестовал. Жаль, думал Фрэнк, от того раза нельзя оторвать кусочек, чтобы сохранить его на память. Хотя, память и без того решила оставить частичку полковника в его душе. Иногда он позволяет себе пририсовать что-то, чего на самом деле не было. Но почти сразу он меняет решение, и оставляет все, как есть. Фрэнк объясняет себе это тем, чтобы не спутать фантазии и реальность. И тогда несвойственная ему личность тенью проскальзывает в подсознание, заставляя думать и мечтать о вечере, проведенном за закрытой дверью личного кабинета полковника. О том, что там случилось, повторяя вновь и вновь те странные события, лаская их заточенным острием тоски. Ведь уже не раз случалось так, что лейтенанту хотелось повторить сей хитрый план. Но он так и не решился. Да и не должен вовсе. И почти не имеет прав…
Фрэнк закрыл глаза, едва не провалившись в сон, и тут же открыл их. Сон все-таки шел, просто лейтенант не хотел обращать на это внимание. Теперь же, оставалось только найти силы, чтобы добраться до кровати.

pic

@темы: слэш, фанфики

---

[Kommissar]

Что-то у вас тут скучно, надо развеить! =)

Запретное
Автор: Kommissar
Фэндом: Эпик
Персонажи: Нод/Ронин
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст
Предупреждения: OOC, Ченслэш
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание: Сладкий грех, на который он никогда не решится...

«Несносный мальчишка!», - думал лифмен, яростно расхаживая по комнате. В голове вертелись сказанные Нодом слова. «Можешь больше за мной не присматривать! Я уже не маленький.» Но как он мог нарушить свое обещание, данное старому другу? Да и дело было не только в обещании, он сам привык к малышу.... он его растил, одевал, кормил, как если бы это был его собственный сын! Сын, которого у него никогда не было. А теперь этот юный наглец заявляет, что больше не нуждается в нем! Но Ронин давно уяснил одну вещь – он не может злиться на парня, что бы тот ни учудил.
- Скучаешь?
Мужчина обернулся на голос.
- Что ты здесь…
Что-то непонятное было во взгляде юного лифмена, в его улыбке, в том, как он смотрел на старшего по званию. Ронин осекся, не понимая, почему не может прочесть эти знакомые до боли глаза. Почему то, что он в них видит, никак не укладывается в его мозгу…
Нод приблизился к нему. Таинственный полумрак защищенной от солнца почвы смягчал строгие черты статного лифмена. В тайне он надеялся, что страх не отпечатался на его лице.
- Нод?...
Если бы на месте Ронина был кто-либо другой, он бы, несомненно, отступил на шаг. Хотя бы потому, что миловидное лицо с застывшим на нем «непонятным» выражением оказалось слишком близко. Но Ронин был не из тех, кто отступал, даже когда чувствовал, что так надо поступить. Сейчас – он не мог.
Да, Нод вырос за последнее время, окреп, стал таким… Ронин не раз замечал, сколь красиво юное тело, когда тот бодро напевая, выходил из душа. Не раз – просто любовался им. Но в этом ничего такого не было! Разве не может отец любоваться сыном? Пусть даже не родным.
- Так что ты тут один делал? – тихо, заинтригованно спросил его парень, разглядывая и так знакомое лицо.
И Ронин отвел глаза.
- Думал.
И опять, будто случайно, зацепился взглядом за приоткрытые в нетерпении розовые губы.
- Обо мне?
Хотелось коснуться руками крепкого торса, оттолкнуть его на почтительное расстояние, сказать пару ласковых, и скрыться из виду к чертовой матери… Так было бы гораздо проще – не думать о нем в таком ключе.
Красивые губы разъехались в игривой усмешке.
- Так, обо мне или нет? Ронин, не молчи!
Собственное имя прозвучало как-то… неправильно. В голове вертелась фраза: «Я же обещал!»… Но это только сильнее притягивало, как навязчивая, давно мучившая его идея.
- Нод, п-послушай… - Ронин чувствовал, как слова давались с трудом. Как все это вообще было сложно! Он не мог заглянуть в чистые омуты карих глаз, которые сейчас смотрели прямо на него. Он впервые в жизни чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Он вздрогнул, проклиная себя, когда две руки обняли его за плечи…
- Нет, это ты меня… послушай…
Шепот сладкой волной пронесся по телу, подобно нектару, и лифмен закрыл глаза. Он все еще стоял, не подвластный этому чувству, до боли сжимая кулаки, чтобы не обнять в ответ хрупкое тело.
Когда-то, очень давно, такие объятия ничего бы не значили, и не заставляли бы его так волноваться. Но здесь и сейчас, когда взрослый уже молодой человек прижимался к нему всем своим телом, обнимая по-настоящему мужскими объятиями, Ронин чувствовал, как за долгие годы тренировки, теряет самообладание.
В последний раз он подумал, что вообще значат эти объятия? А может быть, это – просто нежность? Может быть, Нод, наконец, поверил в то, что Ронин мог бы заменить ему отца? И может даже, они могли бы быть счастливы? Но последняя мысль, как тяжелый камень, скатившийся со скалы, канула в бездну, когда Нод завладел его губами…
Мягкие, не по-мужски нежные губы скользили вдоль его рта, и ему не хотелось открывать глаза. Он по прежнему стоял, боясь шелохнуться, позволяя себя обнимать.
- А я думал… знаешь, о тебе думал! – весело шепнул Нод, на секунду разрывая поцелуй.
Молодое гибкое тело льнуло к нему, откровенно скользя по определенным частям. Душистый аромат его волос порхал по его лицу, как нежные лепестки цветка. В нем было больше – женственности, чем мужества. Это Ронин понял слишком поздно, чтобы обратить внимание на то, почему его воспитанник так часто выходил из душа полуголый.
- О, Ронин… - пылко выдохнул молодой красавец, сжимая крепкие мускулистые плечи.
Он прижимался… своими губами к мощной шее… его волосы парили, подобно цветку… Ронин не шевелился, боясь спугнуть видение. На долю секунды он затаил дыхание, пытаясь представить, чтобы на это сказал его друг, если бы застал их вместе? Уж точно бы не обрадовался…
Нод коснулся его руки. На этот раз Ронин перехватил его взгляд.
- У тебя такие большие… - он облизнулся, - красивые руки…
Хотелось сжать в ответ тонкое запястье молодого лифмена.
- То, что ты сейчас творишь… - Ронин снова не узнал собственного голоса, в нем больше не чувствовалось уверенности, силы. Он хотел сказать что-то еще, но не смог. Его взгляд жадно прирос к медленно обнажающемуся телу. Нод плавно скользил… под музыку неслышных голосов, стягивая с себя зеленую униформу. И он так же жадно смотрел в ответ…
Когда на парне остались лишь темно-зеленые листовые трусики, Ронин запротестовал.
- Пожалуйста, прекрати!!!
На его удивление, Нод послушно остановился. Он скрестил руки на груди, практически выставляя напоказ выпирающую часть тела, и выжидающе посмотрел на мужчину.
Ронин лишь мельком глянул на эту часть, но тут же захотел увидеть ее целиком и полностью…
- Оденься. Я тебя прошу… - выдохнул он, силясь сделать вид, будто ему это все неинтересно. Он отвернулся от парня, и тайком вытер пот со лба. Его губы – горели, а щеки – пылали. Он проклинал самого себя за то, что хотел этого парня. Он сильно сожалел, что не был кем-нибудь другим, кто не держит слов, бросает их на ветер, сорит ими…
Он обернулся, равнодушно теперь глядя на Нода. Совладав с собой, он приобрел даже некую строгость во взгляде. Одновременно с этим, он с сожалением видел нарастающее разочарование на прекрасном лице. Больше всего на свете, ему хотелось, чтобы это лицо никогда не грустило…
- Одевайся, - повторил он, и шагнул к двери, - Я жду тебя на улице.
Но стоило хлопнуть дверью, и мужчина обреченно закрыл глаза. Мимо проходили жуки, насекомые, просто народ цветочной долины - никто не знал, что творится в душе командира лифменов. Никому не было до этого дела, они все спешили увидеть королеву, услышать королеву. А он - прислонился спиной к двери, будто заслоняя собой самое дорогое, что у него было. Он мог стоять так часами, днями, вечностями... Но дверная ручка повернулась, и пришлось отойти. Вышел Нод. Вид его был не самый лучший. Точнее, все было бы хорошо, если бы не этот кавардак на голове. И еще взгляд. Какой-то насторожено-смущенный. Ронин усмехнулся - и где же его самоуверенность, ликовавшая минуту назад? Его хотелось обнять и прижать к себе, и еще больше растрепать волосы. Парень поднял на него глаза.
- Я... Все действительно так плохо?
Ронин улыбнулся еще шире.
- Если ты про свой вид, то - да!
Нод поспешно принялся укладывать свою шевелюру.
- А так?...
Нет, это надо было видеть! И Ронин, единственный видивший - расхохотался.
Нод надул губы.
- Очень смешно...
- Не обижайся, малышь! - воскликнул военный, и почти рефлекторно провел по его щеке костяшками пальцев. И понял, что просчитался...
В темных глазах что-то мелькнуло. Что-то игривое, шальное... А щеки налились свежим румянцем. Ронин почувствовал новый прилив паники, но тут же тего погасил, запретив себе паниковать раз и навсегда. Но на всякий случай он все-таки оглянулся...
Молодой лифмен первым сделал шаг. Впрочем, уже не первый... Он взял Ронина за руку, и прижал к своим губам. Тихо-тихо стукало сердце, стук-стук... Светлые глаза сливались с темными. Без слов. Почти на одном дыхании. Ронин сам не заметил, как дал себя обнять, полностью подчинившись молодому соблазнителю, сыну своего лучшего друга... Которому обешал... обещал заботится о... об этом... Ронин тихо застонал, сжимая в руках хрупкое тело юноши - такое пылкое, такое восхитительное!
Где-то за пределами его мыслей прогудели трубы, объявляя о появлении королевы Тары. Где-то там же загудела восхищенная толпа. Где-то, где должен был быть и он... Но на свое удивление, Ронин не стал размыкать объятий, отпускать сладкие губы, до дрожи будоражущие его сознание. Рука Нода в его руке казалась такой маленькой, тонкой, почти женской. Бойкое стройное тело - будто натянутая струна арфы льнуло к нему. Ронин позволил парню осуществить свои тайные желания...
- Только... только давай... - задыхаясь произнес командир лифменов, - давай только... зайдем обратно... ага?

@темы: слэш, фанфики

---

[Kommissar]

Автор: Kommissar
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Оуэн/Бауэр
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), Романтика
Предупреждения: Нецензурная лексика, Ченслэш
Размер: Мини
Статус: закончен
Саммари: непростой выбор.... но и не сложный!

- У малышки твои глаза! - восклицаю я.
- Тише... - произносишь ты, не шевеля губами.
Ты снова переводишь взгляд на дитя, которое невинно и немного смущенно глядит на тебя с небольшого снимка в альбоме.
- А волосы - мои, - продолжаю восхищаться я.
- Да... блин... - ты толкаешь меня под столом ногой. - Прекрати!...
- Да, брось, Оуэн, мы же сюда за этим пришли...
- Блять, хватит называть меня по имени, - негодуешь ты, - Итак хватает этих взглядов кругом...
- Каких взглядов....
Я невольно оглядываюсь. Две женщины в ожидании приема, поглядывают в нашу сторону. Я приветливо им улыбаюсь. Одна из них коротко улыбается мне, потом отводит взгляд и быстро что-то шепчет своей подруге. А может...
Однако додумать мне не удается, потому что ты меня пихаешь локтем.
- Слушай, смотри!
- Так "смотри" или "слушай"? - неохотно поворачиваю я голову.
- Не спорь! Вот...
Ты тычешь пальцами в картинку. С нее смотрит девочка с не по-детски серьезным выражением лица. Я не против любых детей, но малышка мне кажется чересчур сердитой. Насупленные темные брови, как резкие черточки над проницательными светло-голубыми глазами. Светлая кожа лица, без единого намека на какой-либо румянец, и алые губы.
- Ну и как бы ты ее назвал? Белоснежка?...
Черные немного волнистые волосы обрамляют недовольное лицо. Ты усмехаешься.
- Может, Бавэра?...
- Щ-щаз!! Такого имени вообще не существует!
- Но ты же сам предложил назвать ее Белоснежкой? И к тому же, помнится ты мне хвастался, что твое - переводится, как "белоснежно-белый" с какого-то.... скандинавского что ли...
- Не скандинавского...
- Да неважно! Посмотри на нее - она же создана для нас!
Я искоса поглядел на тех двух дам. Теперь они обе чуть заметно улыбались.
Я еще раз взглянул на фото.
- Ну... теперь у нее мои глаза... Зато твое выражение. Может, Овэна?...
Ты закатил глаза, но все же улыбнулся.
- Такого имени тоже не существует... А она обязательно должна быть названа в честь кого-то из нас?
Я сделал вид, что задумался. На самом деле мне было все равно. Мне она уже тоже нравилась. Будь она Бавэрою или Овэною... это не изменит того, что она наша дочь. И любить ее меньше из-за имени я не стану. Уверен, и ты тоже...
- Ну, так и будешь молчать???
Я задумчиво улыбнулся тебе, ты поймал мой взгляд...
- Как на счет - Мари?

@темы: слэш, фанфики

---

С Днем Рождения!

[Эльвинг]

С Днем Рождения наше сообщество!

---

а просто так постить флафф мона?

[Peter Hellerer]

Автор:  Kommissar
Название: Я в твоей власти
Фандом: Крикуны (фильм 1995)
Пейринг: Беккер/Росс
РейтинГ: PG
Жанр: romance, flaff
Размер: мини
Саммари: душ... это клево!)

- Разве ты не хочешь принять душ? – удивленно смотрел на Беккера Эйс. – Смыть себя всю грязь. Я мечтал об этом…
Беккер скривил губы, слушая надоедливую болтовню солдата. Ему вовсе не улыбалось заржаветь…
- Только представь, как блаженна теплая ванна!
- Здесь нет ванны, - услышали они недовольное причитание Росса. – Ничего нет, кроме этой ржавой кабинки, отдаленно напоминающей душевую…
- Да ладно тебе! – воскликнул Джеферсон, - Ты так всю жизнь и будешь киснуть? Расслабься хоть на минутку…
- Да, Росс, расслабься, - насмешливо повторил Беккер, прищурив глаза, - забудь о том, что идет война… если сможешь забыть.
Эйс закатил глаза:
- Да хватит вам ссориться! Ладно, я иду первым, а там посмотрим!
Он кинул себе на плечо полотенце, и скрылся за проржавевшей дверью. Послышался шум воды, в гуще которой пробивалось хилое пение…
Беккер перевел взгляд с кабинки на раскрасневшегося Росса, который тут же отвел глаза.
- Что, Росс, пойдешь следующим? Может тебе помочь… раздеться?
- Отстань… - начал было Росс, но замер, глядя на подошедшего к нему солдата.
Беккер нежно провел рукой по его шершавой щеке, насмешливо разглядывая.
- А ты другие слова знаешь? Словарный запас полезно рас-ширять…
Последнее слово он произнес понизив голос, так, что оно прозвучало о-очень двусмысленно. Это оказало верный эффект на Росса. Беккер с удовольствием наблюдал, как алеют его пыльные щеки, и дрожат губы.
- Отвали!... – стиснув зубы, крикнул солдат, дергая головой, чтобы оказаться подальше от прохладных скользящих пальцев мужчины.
Ему не хотелось думать о двусмысленности этих слов.
Тем временем, Эйс вернулся из душа. От него шел пар, а тело поблескивало от стекающих капель воды. Бедра были обмотаны полотенцем.
- Это что-то! – с блаженной улыбкой потянулся он.
- Это точно, - согласился Беккер, совершенно нагло пялясь на него.
Росс мельком глянул на солдата, но тут же отвел взгляд. Ему стало не по себе от собственных мыслей о том, как бы выглядел Беккер на месте Эйса.
- Ну, что, решились? – весело спросил Джеферсон, и пошел одеваться, насвистывая какой-то старый давно забытый мотив.
Когда солдат армии Альянса скрылся из виду, Беккер снова подошел к Россу.
- Что тебе от меня надо? – выдавил окончательно разнервничавшийся мужчина.
Он наблюдал, как тот неспешно расстегивал молнию на его куртке.
- Что… ты… делаешь… - прошептал Росс осипшим голосом, когда широкая ладонь метнулась к нему под свитер.
- Помогаю тебе раздеться, - задумчиво ответил солдат. Когда его пальцы коснулись обнаженной кожи, Росс вздрогнул, и схватил Беккера за руку.
- Нет!!!…
Холодная ладонь казалась необъятной, гораздо больше его собственной. Темные глаза замерли на испуганном лице.
- Перес-тань… - еще раз пробормотал мужчина, теряя над собой контроль.
Губы Беккера оказались возле рта Росса.
- Зачем? Ты же сам этого хочешь, - равнодушно выдохнули мягкие розовые губы.
Солдат закрыл глаза, и прижался к этим губам, позволяя чужим рукам раздевать себя…

@темы: слэш, фанфики

---

ГП, «Белый ноэль» для Incognit_A

[настоящий дунадан с батареей]

был напуган и погорячился, возвращаю фик с новым названием

Автор: Джайа
Название: Белый ноэль
Персонажи: АД, ТР, разные Блэки и многие другие
Тип: (пре)слэш
Рейтинг: PG-13, но возможно станет выше
Статус: в процессе
Размер: миди
Саммари: роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный.
Статус: в работе

Комментарии

Комментарии, примечания и пр.:
 Levian, ты по-прежнему незаменимая муза))
по-прежнему возможны любые нестыковки с каноном, особенно в смысле дат — автор считает очень плохо
автор придерживается малопопулярной идеи, что во время второй мировой волшебники всё-таки страдали значительно меньше магглов

Написано для  Incognit_A:

заявка

Фик Дамблдор/Том Риддл. Хогвартс. 6-7 курс. Зимние каникулы. Тщательно скрываемый от всех юст со стороны Тома (он би, но не осознает этого и боится, себя считает натуралом). Альбус ни о чем не догадывается и пытается расположить к себе мальчика, приглашая поговорить. Том страшно боится, что Дамблдор слегиллиментит какую-нибудь его крамольную фантазию, но все равно каждый раз принимает приглашение. Внезапная развязка. И побольше духа рождества! )) В заказанном фике очень приветствуются отсылки ко всяким деталям этого исторического периода времени в маггловском мире.

Каждый год накануне зимних каникул они получали аккуратные записочки, извещавшие о том, что такого-то декабря их ждут в кабинете заместителя директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, чтобы подписать в присутствии двух членов Попечительского совета документ, удостоверяющий, что они в полном объёме получили причитающееся им как сиротам или детям из неимущих семей вспоможение. Первоклашек всегда смешило слово «вспоможение», старшие ученики часто чувствовали неловкость, когда под пристальным наблюдением двух или иногда трёх разряженных в бархатные мантии волшебников расписывались в нищете своих семей или своей собственной.
Каждый год — с 1938 по 1944 Том Риддл был вместе с ними. Он тоже каждый год получал это короткое, выведенное знакомым тонким почерком письмецо, каждый год зачем-то внимательно прочитывал его, хотя и знал, что ничего нового не узнает, а потом прятал между страниц своего дневника. Он вместе со всеми приходил в кабинет заместителя директора, здоровался с ним и с расфуфыренными представителями Попечительского совета и ставил свою подпись на длинном пергаменте, где перечислялось самым детальным образом всё, что скрывалось за глупым словечком «вспоможение». Но никогда он не смеялся и не испытывал неловкости. Разумеется, Том предпочёл бы обеспечивать себя сам, не полагаясь на чужую милость, но он не отвечал за своих родителей, за то, что мать была глупа, а отец жесток, да к тому же, он точно знал, что подпись, так старательно выводимая в конце документа, очень скоро потеряет всякую связь с ним, потому что это имя останется в прошлом.
Обычно их было несколько — двое или трое. Том хорошо помнил годы, когда вместе с ним в кабинет заместителя директора являлся неловкий, глупый, слишком высокий и неопрятный Рубеус Хагрид. Он всегда слишком громко благодарил всех взрослых и выставлял себя дураком перед попечителями. Те смотрели снисходительно, но, к искреннему недоумению Тома, только они. Хорошо, что потом Хагрида исключили.

— Ты в этом году один идёшь. Мне отец сказал, — заметил незадолго до начала каникул сокурсник Тома Альфард Блэк. Том небрежно кивнул. Он вспомнил, что отец Альфарда был самым расфуфыренным и заносчивым из всех попечителей. Наверное, поэтому самому Альфарду, к сожалению, не досталось вовсе никакой заносчивости. Представители древних чистокровных семей не должны вести себя так, как он. Это унижает сильней любой нищеты.
— Вообще-то эти сведения не разглашаются, — ядовито заметил Орион. — Дядюшка Поллукс забыл, а?
— Дальше Риддла мои слова не пойдут, — отмахнулся Альфард. — И дальше тебя тоже. Ты ведь не крыса какая-нибудь.
— Я мог бы передать отцу, что…
— О, конечно, ты мог бы оказаться крысой! — усмехнулся Альфард. — Твой отец просто помешан на том, что его авторитет главы семьи подвергают сомнению! Что у него всего-то пост в Министерстве, а у моего отца связи, дружба с Министром… а ведь он младше! Но это всё одно дерьмо, на мой взгляд. Хочешь, передавай.
Том листал книгу, стараясь не слушать перебранку Блэков. Эти двое были хуже шепчущихся о всякой ерунде девчонок. Том считал, что для женщин едва ли есть иной путь, помимо замужества и детей, но Орион и Альфард были мужчинами, волшебниками из древней чистокровной семьи. Неужели, они не понимают, какой глупой тратой сил занимаются, без конца выясняя, чьё положение выше?.. Но — Том на мгновение нахмурился, пытаясь удержать ускользавшую мысль, — их перебранка началась с чего-то важного, чего-то, что было приятно услышать.
— …и я не удивлюсь, что после такого тебя ждёт участь дядюшки Финеаса!
— Главное, чтоб тебя не ждала участь дяди Мариуса. А то, судя по результатам экзаменов, ты недалеко ушёл…
— А результаты экзаменов тебе тоже папочка говорит, да? Но уж на ТРИТОНах он тебе никак не поможет!
— За своими СОВами следи, боюсь, недосчитаешься… а уж с ТРИТОНами я сам справлюсь.
— Это ты недосчитаешься, Альфард!.. И не смей сравнивать меня с… с…
— Со сквибом, Орион. Слово забыл или произносить боишься?
— Ничего я не…
«Да помолчите же!» — мысленно приказал Том. По слизеринской гостиной словно ледяным сквозняком потянуло. Орион и Альфард одновременно вздрогнули и замолкли. В это же мгновение он вспомнил, с чего началась ссора кузенов — со слов Альфарда. «Ты в этом году один идёшь». Это было приятно. Том отложил книгу и прикрыл глаза. В камине потрескивали дрова, пахло хвоей. На мгновение Том даже пожалел, что в подземелье нет окон и не видно, как мягко падает снег и что каждая снежинка, кружащаяся в ночной тьме, подобна маленькой звезде.

За день до начала каникул, когда все шли на обед, Тома окликнула пятикурсница-гриффиндорка. Смерив его оценивающим взглядом, она протянула ему письмо.
— Просили тебе передать.
— Ты не очень-то похожа на сову, — сказал он, забирая у неё пергамент.
— Да, иначе я бы тебя клюнула, — фыркнула она и скрылась в толпе.
Он развернул письмо и скользнул глазами по строчкам. О сове он сказал с искренним удивлением, а не с желанием нагрубить, а слова, выведенные тонким почерком, в отличие от самого почерка, знакомы не были. Записки, извещавшие о необходимости подписать документ для попечителей, всегда приносили совы, всегда до завтрака, и всегда эти записки были полны одинаковых, из года в год повторявшихся высокопарных официальных фраз. Почему же в этот раз иначе? Том снова вспомнил о словах Альфарда. Может, в этом дело? В том, что теперь он будет один? Без дурака Хагрида, без вечно надутого хаффлпаффца Диггори, без заикавшейся на каждом слове Харрис, без растяпы Флинта, без остальных смехотворных, глупых, неловких, смущавшихся, нелепых — отвратительных — учеников из бедных семей или вовсе сирот… Может, в этот раз даже попечители не приедут… вот бы не приехали. Он и без них подпишет всё, что нужно.
— Она передала тебе любовную записку?
Том невольно скривился. Лестрейндж всегда был бестактен.
— Нет.
— Жалко. То-то смеху было, если б она в тебя втюрилась.
— Ты с ней знаком? — спросил Том, лишь бы Лестрейндж не продолжил расспросы о письме.
— Мы на одном курсе. Пытается быть заучкой, как МакГонагалл, но слишком глупа для этого.
— Не слушай его, Риддл, — влез Эйвери. — Он на неё злится. На последней защите от тёмных сил она ему отрастила щупальца прямо на…
— Эйвери, заткнись.
— Стеснительный какой…
— Да заткнись же!
— Оба помолчите. В защите от тёмных сил она хороша?
— Не осо…
— Ещё как! — снова вмешался Эйвери.
Том бросил на Лестрейнджа пристальный взгляд:
— Вызовешь её на дуэль и победишь, ясно? Не применяй непростительные заклинания, в остальном волен делать, что хочешь. Я не потерплю, чтоб моих будущих сподвижников унижали. Тем более девочки.
— Но…
— Это не обсуждается.
До позднего вечера записка пролежала у него в кармане.

— Проходите, мистер Риддл.
Поллукс Блэк оценивающе посмотрел на Тома своими круглыми чёрными глазами. Второй попечитель, Хайрем Прюэтт, кажется, вообще не интересовался происходящим и заискивающе махал рукой перед клювом Фоукса, пытаясь привлечь его внимание.
— Умная птичка, — бубнил он, — умная…
— Как видите, Поллукс, — услышал Том голос Альбуса Дамблдора, — у нас нет достаточных оснований полагать, что эти события как-то связаны.
— Умная птичка…
Том не сводил глаз с заигрываний Прюэтта с фениксом. Блэк и Дамблдор решат, что он просто вежливо отвернулся и старается не прислушиваться к их разговору. Собственно, это было почти правдой. Посмотреть в кабинете было на что и кроме попечителя с птицей: на столе и в шкафу громоздились самые причудливые и странные приборы. Том представлял, как (или хотя бы для чего) используется только половина из них. Он не отличался особенным любопытством в том, что не касалось непосредственно его самого, однако эти приборы невольно привлекали взгляд, заставляли размышлять о том, для чего они — тонкие, серебристые, невероятно изящные, возможно, созданные гоблинами, а если и не гоблинами, то наверняка величайшими волшебниками древности. «Или самим Дамблдором», — однажды подумал Том и вздрогнул, на мгновение вообразив, как профессор аккуратно собирает из мелких и очень хрупких деталей один из этих приборов, кое-где скрепляет их колдовством, но самые тонкие элементы не соединишь заклинанием, только руками — и Дамблдор осторожно, отточенными движениями, берёт их один за одним и соединяет, создавая тончайший и сложнейший инструмент.
Том покачал головой. Вот поэтому, именно поэтому он твёрдо решил, что не станет рассматривать ничего в кабинете Дамблдора, и именно потому не сводил теперь глаз с неловких заигрываний Прюэтта с безразличным Фоуксом.
— Оставлю свое мнение при себе, Альбус, — проскрипел Поллукс. — И, надеюсь, в один не самый приятный день мы не выясним вдруг, что ты просто прикрывал своих учеников.
— Будьте уверены, Поллукс, не выясним.
Тому показалось, что в голосе Дамблдора мелькнула ирония. Это идиоты, разумеется, ничего не узнают, если Дамблдор не хочет говорить.
— Умная птичка… Альбус, чем вы его кормите?
— Обсудим это позже, Хайрем. (Боковым зрением Том заметил, как Дамблдор указал в его сторону.) У нас посетитель. Том, присаживайся.
— Ах да, юный Риддл. Последний год, не так ли? И успехи поразительные…
Он опустился в кресло, по-прежнему не сводя глаз с огненного оперения Фоукса.
— Поразительные, — подтвердил Поллукс Блэк, поджав губы. — Вот, подпишите здесь, мистер Риддл. Вот перо…
Том наконец поднял взгляд, сдержанно улыбнулся и пробормотал слова благодарности, звучавшие, как ему показалось, в достаточной мере смущённо. Он старательно вывел своё имя внизу документа и поставил дату.
— Благодарю, мистер Риддл. — Поллукс Блэк свернул пергамент. — Позвольте спросить, у вас наверняка уже есть какие-то планы… чем вы собираетесь заниматься после окончания школы?
— Пока что, мистер Блэк, я бы не хотел рассказывать об этих планах.
— В самом деле, Поллукс, чего ты привязался? У парня последний семестр беспечных деньков остался, а ты только напоминаешь об этом!
— Это самый обычный вопрос, когда дело касается столь одарённых молодых людей, — сквозь зубы ответил Поллукс Блэк. — Но, безусловно, ваше дело, мистер Риддл, отвечать мне или нет.
Том подумал, что если они немедленно не уберутся, то он просто подожжёт что-нибудь в кабинете. Не книжный шкаф, разумеется, там хранятся слишком ценные книги, но вот бархатную мантию Блэка — можно.
— Ну, Альбус, — Прюэтт словно прочитал мысли Тома и заторопился, — нам пора. Перед Рождеством всегда столько дел обнаруживается. Поллукс виду не подаёт, но мы просто по уши в делах! Да вы знаете…
— Да, конечно, идём. Счастливого Рождества, Альбус.
— Счастливого Рождества. Передавайте от меня приветы вашим супругам.
Том уставился на кольцо с чёрным камнем, которое он носил на среднем пальце правой руки. Обычно, когда Том приходил не один, их, студентов, выпроваживали раньше, чем попечителей. Когда документы были подписаны, Дамблдор желал ученикам счастливого Рождества — и все понимали, что пора уходить. Попечители, как в прошлом году выяснил Том, задерживались лишь ненадолго, а потом шли в кабинет Диппета.
Когда Блэк и Прюэтт вышли, Дамблдор — Том видел это краем глаза — улыбнулся:
— Хайрема редко присылают от Совета. Считают, что он недостаточно серьёзен. А ты что скажешь, Том?
Хайрем — болван, но об этом не стоит говорить прямо, решил он.
— Наши подписи это просто формальность, нет так ли, профессор? Мистер Прюэтт не может ни на что повлиять, так что я не вижу разницы, серьёзен он или нет.

— Кстати, Том, вопреки словам мистера Прюэтта, у меня выдался совершенно свободный вечер. Я хотел бы пригласить тебя на чай, если ты не возражаешь.
Вот оно! Том ждал этих слов — и сомневался, прозвучат ли они. Было бы невероятной удачей теперь вывести профессора трансфигурации на разговор или даже на спор, например, о войне с Гриндельвальдом. Пожалуй, это была единственная тема, которая могла бы оказаться равно интересной им обоим. О том, что происходило на материке, Том знал больше, чем кто-либо из его соучеников и, возможно даже, больше почти всех министерских служащих. Два года назад он начал выписывать иностранные газеты, а когда понял, что газеты пишут или очень приукрашенную правду, или откровенную ложь, велел каждому из своих друзей, у которых были родственники за границей, чтоб те писали им как можно подробней о происходящем. Том подозревал, что ему известны кое-какие факты, о которых мог не знать даже Дамблдор, и казалось необыкновенно заманчивым вывести его на спор, не идейный, потому что мнение Дамблдора по поводу войн вообще, этой войны в частности, а также относительно вовлечённости в эту войну маггловского населения, Том знал и считал его не заслуживающим внимания. Намного интересней было бы обсудить военную стратегию Гриндельвальда, причины, по которым он не вторгается в Англию (Том не верил, что дело в страхе перед Дамблдором), а также перспективы и возможные результаты этой войны. Тому хотелось не просто поговорить, ему хотелось переспорить Дамблдора, победить его, доказать своё превосходство.
“Нанести ответный удар за тот, почти семилетней давности”, — Том прищурившись посмотрел на красноватые блики огня, скользившие по волосам и бороде Дамблдора. От волнения Том даже прикусил губу. Накануне вечером он подбирал слова, придумывал, как лучше ответить, но сейчас они все словно растаяли, оставив почему-то только образ кружащихся за окном снежинок, о которых он тоже думал.
— Если моё общество не… не… — подходящее слово никак не вспоминалось. Он по-прежнему смотрел на кольцо.
— Нет-нет, Том. Твоё общество сегодня будет мне в высшей степени приятно. Какой чай ты предпочитаешь? Или тебе больше нравится сливочное пиво?
— Оно слишком сладкое, сэр.
— Я так и думал.
Краем глаза Том увидел несколько взмахов палочкой — и вот уже на столе возникли две расписанные цветами чашки, блюдца, тонкие чайные ложки, чайничек с заваркой, сахарница и даже серебряный молочник. Последней появилась ваза со сладостями. Дамблдор как будто сомневался, нужна она или нет.
Тому захотелось задать совершенно детский вопрос — зачем всё это, когда можно было просто наколдовать чашки с чаем? Но это было глупо, да и вся обстановка была какой-то разочаровывающее легкомысленной, не располагавшей к серьёзному разговору.
— Я люблю разливать заварку, — пояснил Дамблдор. — А потом только добавлять кипяток. Наверное, это причуда. Но так чай мне кажется ароматней. Вопрос мистера Блэка показался тебе бестактным?
Чувстуя лёгкую досаду, Том переключил своё внимание с кольца на чашечку из тончайшего фарфора.
— Нет, сэр. Если мне будет позволено говорить прямо, то это просто не его дело.
Палочка с лёгким стуком опустилась на крышку стола. Пальцы аккуратно сжали ручку заварочного чайника, придержали крышечку — и в чашку полилась тёмная ароматная жидкость. Том почувствовал запах роз и земляники.
— Однако тебе было бы, что ответить ему?
— Да, — Том водил пальцем по ободку чашки, не решаясь попробовать чай.
— Вот и хорошо. Я испытал бы разочарование, если б оказалось, что пока ты не задумывался о своём будущем. Молока? Сахара?
— Нет, спасибо.
Палочка снова взлетела. Пара взмахов — и чашки наполнились доверху.
— Надеюсь, ты одобришь мой выбор чая.
— Уверен, что да, — с сомнением пробормотал Том. С другими ему было проще изображать восхищение, покорность, смущение, неловкость, которых он не испытывал. Ему легко было притворяться польщённым или озадаченным, если того требовала ситуация, но про Дамблдора говорили, будто он видит людей насквозь. Пять лет назад, впервые услышав об искусстве легилименции, Том прочитал о ней всё, что смог найти в библиотеке, верней, всё, что мог раздобыть второклашка. Тогда он узнал, что обычно для «чтения мыслей», как он тогда по наивности называл легилименцию, необходим достаточно продолжительный зрительный контакт, заклинания, открытость собеседника — или хотя бы волнение или испуг, которые снимают неосознанную защиту. Но есть волшебники, способные при желании считывать наиболее яркие образы и впечатления без долгого зрительного контакта и заклинаний. Особенно если эти образы волнуют или тревожат. Очевидно, Дамблдор был из таких, а потому, собираясь солгать или покривить душой, Том старался не смотреть ему прямо в глаза, но при этом и не отворачиваться: любой дурак поймёт, что ты лжёшь, если слишком часто смотреть в потолок, отвечая на вопросы. Однако в последнее время кое-что изменилось, и Том старался вовсе не смотреть на Дамблдора.
— Ты остаёшься в школе на каникулы?
— Да, как обычно, сэр. — Том сделал большой глоток слишком ароматного чая и постарался не морщиться.
— Думаю, что сейчас это даже разумно. Мир магглов сейчас небезопасен.
— Однако в магической Британии всё спокойно.
Говорить о маггловских политических проблемах Тому не хотелось. Кого вообще волнует, почему воюют магглы? Том знал, что Дамблдор был среди тех, кто выступал за вмешательство волшебников в маггловскую войну, и даже добился разрешения помещать некоторых пострадавших в больницу Святого Мунго, лечить их там, а потом отпускать, стирая память.
— Это очень относительное спокойствие, Том.
С другой стороны, маггловская война была подходящим мостиком к обсуждению войны в магической Европе. Нужно было только немного подтолкнуть разговор.
— Но с Европой не сравнить, — в его голосе мелькнул не наигранный, а вполне искренний азарт. Но тем лучше: Том давно знал — ничто так легко не подкупает любого собеседника как искренность.
— И всё-таки нельзя полагать себя в полной безопасности.
Разговор неожиданно легко разворачивался так, как хотелось Тому. И потому у него хватало аргументов.
— А когда можно было, сэр? Но вы только сравните: Розье мне говорил, что их французский дом захватили сторонники Гриндельвальда, и устроили там штаб-квартиру, а двоюродного дядю Розье, который в этом доме жил, за сопротивление отправили в Нурменгард. Это тюрьма для...
— Я помню, Том. Я читаю газеты… и письма.
В первый раз за вечер Том открыто взглянул на своего собеседника. Что-то в голосе Дамблдора сейчас озадачивало и заставляло забеспокоиться... как будто блеснул спрятанный в мягком снегу кинжал. Но по лицу его едва ли о чём-то можно было догадаться: чуть заметная улыбка, спокойный взгляд.
— Но не нужно и тревожиться больше обычного, — настойчиво проговорил Том и сжал кулак. Этот жест всегда помогал удерживать внимание слушателей, а сейчас ещё и помог справиться с неожиданным и сильным волнением. — Я слушаю, о чём говорят дети из семей волшебников, слушаю преподавателей и читаю газеты. Я считаю, что необходимо избегать крайностей, а все говорят о крайностях. Только о них. Мы должны бояться! Мы должны осторожничать! Каждую минуту мы должны помнить, что опасность угрожает и нам, ждать вторжения! Так думают только трусы!.. Или — если война до сих пор не пришла к нам, то о ней можно забыть, словно её и нет. Как будто нельзя не…
Громкий стук прервал его взволнованную речь. Том недовольно глянул за окно и увидел взъерошенную сову. Дамблдор открыл окно и впустил птицу. Он отвязал конверт и небрежно бросил его на стол. Казалось, что содержимое письма ничуть ему не интересно, но что-то подсказывало Тому, что это безразличие больше показное, чем искреннее. Том осторожно покосился на грязный, потёртый конверт с растрёпанными уголками. Обратного адреса там не было, как не было и имени отправителя. Том пригляделся — это был и не конверт вовсе, а просто сложенный вчетверо листок.
— Боюсь, — тихо сказал Дамблдор, — нам придётся прервать разговор.
— Да, сэр, — ответил Том после небольшой паузы, надеясь, что прозвучало это не слишком разочарованно.

«Однако, — потом прибавил профессор, — я хотел бы продолжить этот разговор, предположим, послезавтра».
Том сидел в пустой гостиной. Все уже ушли спать, или, нарушая правила, бродили где-то по школе, а ему не хотелось ни того, ни другого. Он собирался почитать кое-что по трансфигурации, но только рассеянно смотрел на иллюстрацию в учебнике, изображавшую превращение человека в камешек, вспоминал недолгую беседу с Дамблдором и пытался справиться с разочарованием. Надо же было этому письму прийти настолько не вовремя. В следующий раз придётся начинать заново, искать тему разговора, приводить новые аргументы… А Тому почему-то было сложно оставаться сосредоточенным, когда он говорил с Дамблдором. Этим вечером он только лишний раз убедился в этом.
— Риддл! Эй, Риддл, ау!
Это был Лестрейндж, который тоже выбрал не то время, чтоб появиться в гостиной.
— Что такое?
Он уселся на диван рядом с Томом:
— Я вызвал её на дуэль…
— Кого?
— Ту гриффиндорку.
— И?
Лестрейндж самодовольно фыркнул:
— Наверняка она сейчас в больничном крыле.
— Хорошо.
— Это было не очень сложно… — Лестрейндж очевидно ждал ещё какой-то реакции, но, не дождавшись, пробормотал: — Ладно, я пойду спать.
Том снова посмотрел на иллюстрацию. Изображённый там человек, очевидно, уже был мёртв: неестественная поза, руки бессильно свесились, глаза открыты, но взгляд бессмысленный.
«Миртл выглядела похоже».
Но кому могло прийти в голову помещать такую картинку в школьном учебнике? Зачем вообще, если только не с целью спрятать труп, превращать тело человека в камень?
«Ничего умней не придумали», — решил Том, захлопнув учебник.

— Каникулы! Мерлин дери, наконец-то каникулы! Я уж думал, не доживу до этого дня! Не знаю, как ты, но я сегодня намерен играть в снежки и вообще валять дурака. И чтоб ни одна книжка не попалась мне на глаза! А если попадётся — ей же хуже! Потому что я её спалю!
Судя по звукам, Блэк скакал по комнате, зажигая фонарики, и почти пел, да ещё и во весь голос. Он с первого курса просыпался раньше всех в спальне и раздражал остальных ненормально бодрым видом с раннего утра. Но на каникулах это казалось особенно возмутительным.
— Тише ты, — раздался сонный голос Эйвери. — Или это тебя я спалю, когда до палочки дотянусь. Каникулы же! А ты орёшь с утра...
— Вставайте, сони! Особенно ты вставай! Соня!
— Инсендио, — прошептал Эйвери.
— Протего! — отмахнулся Блэк, и в комнате запахло палёным волосом: заклинание Эйвери угодило по шелковым кистям его же балдахина. — Глаза разлепи сначала. А потом поджечь меня пытайся.
— Блэк, ну хоть на последних каникулах...
— Лестрейндж! Неужели, ты проснулся! Тебя ж обычно пушками не разбудишь.
— Спал плохо, — мрачно пояснил Лестрейндж.
— А что такое? По мамочке скучаешь? Или оплакиваешь разрушенный в бомбёжках особняк?
— Заткнись, Блэк.
— О, я угадал про особняк!
— Заткнись.
— Очень, очень грозно...
— Блэк, я тебя сейчас...
Том открыл глаза. В спальне царил обычный беспорядок: никто, кроме самого Тома, не складывал перед сном одежду, обычно мантии бросали прямо на пол, или небрежно вешали на спинки кроватей. Полуодетый Блэк вальсировал по комнате и украшал комнату похожим на снег пухом. Зажжённые им же фонарики освещали всю спальню, но едва ли их желтый свет мог сравниться в яркости с чистотой лучей зимнего солнца или с сиянием снега.
— Что ты мне сделаешь, а?
— Я...
— Забыл все заклинания? Тогда напиши мамочке, она пришлёт мне вопилку.
Ничего необычного в утренней перебанке не было, но её пора было прекратить. Слишком уж неуёмное буйство Блэка раздражало. Особенно сегодня, когда хотя бы ненадолго Том предпочёл бы остаться наедине со своими мыслями, образами из снов и воспоминаниями о прошлом вечере.
— Блэк, займись чем-нибудь полезным, будь добр. Если книги так тебе противны, поучись превращать прикроватный столик в собаку. Кажется, у тебя это так и не получилось.
— Риддл, ты как всегда весел и жизнерадостен, — протянул, немедленно стухнув, Блэк и уселся на кровать. — Ты вчера долго не возвращался. Мой дорогой папаша удлинил бумажки, которые ты подписывал, до пяти томов, и ты все читал?
— Мы говорили с профессором Дамблдором.
В этом не было ничего постыдного или глупого, но Том почувствовал, что покраснел, а Блэк словно почуял его секундную слабость или неуверенность.
— Ого. Приманиваешь гриффиндорцев, которые пока не поддались твоим чарам, Риддл?
— Заткнись! — Слово вылетело быстрей, чем Том вообще понял, что говорит.
— О, Лестрейндж на тебя плохо влияет, похоже.
— Заткнись, — повторил Том. И на сей раз он уже контролировал и голос, и интонации, а потому прозвучало это гораздо убедительней. Блэк снова стух и спросил:
— После завтрака я пойду к озеру. Кто со мной?
Никто не отозвался, и Блэк, махнув рукой, накинул мантию и вышел из спальни.
— Риддл, что за наргл тебя укусил? То есть, ты его здорово, конечно, приструнил, но...
— Эйвери, — не поднимаясь с кровати, даже не повернув головы, сказал Том, — расскажи мне, что ты знаешь о невербальных заклинаниях?
— Ох, не начинай...
— Отвечай, — велел Том.
Эйвери подчинился:
— Это заклинания, которые не нужно произносить вслух.
— Чем они лучше вербальных?
— Тем, что противник не знает твоих намерений.
— Верно. Почему ты не применил против Блэка невербальное заклинание? Мы изучали их в прошлом году.
— Я не...
— Вечером потренируем их.
— Но сейчас каникулы!
— Лестрейндж, объясни ему, почему каникулы не являются аргументом. Кстати, придёшь с ним.

Большой зал был залит тем светом, которого так не хватало в подземелье. Слегка щурясь, Том шёл вдоль стола Слизерина, чтоб занять место поближе к учительскому столу, где, к его неприятному удивлению, пустовало несколько мест — не было Дамблдора и Диппета. Все уже привыкли, что из-за войны на каникулы уезжают немногие, особенно охотно остаются в Хогвартсе полукровки и магглорождённые, а вот слизеринцы обычно разъезжаются. Этот год не стал исключением.
— Том, я так счастлива, что ты остаёшься на каникулы.
Он обернулся, уже зная, кого увидит. Невысокая, подчёркнуто изящная Клорис, младшая дочка Герберта Берка, шестикурсница с Рейвенкло, с прошлого года время от времени подходила к Тому с глупейшими вопросами по учёбе, дважды приглашала его на прогулку в Хогсмид, а на прошлый день святого Валентина прислала открытку, которую Эйвери назвал “самым безвкусным куском пергамента на острове и континенте за последние двести пятьдесят два года”. “А какой был раньше?” — спросил тогда Лестрейндж. “Статут о секретности!”
Но всё же Клорис была довольно милой и могла однажды оказаться нужной, поскольку её отец был не менее влиятелен, чем Поллукс Блэк, только в иной сфере, а потому Том иногда оказывал ей мелкие знаки внимания и помогал в учёбе. Ответной валентинки он, впрочем, ей не отправлял и не собирался.
— Клорис, ты тоже остаёшься?
— Да! — Она радостно улыбнулась. — Ты не представляешь, чего мне стоило уговорить родителей! Они всё-таки слишком беспокоятся...
Она сделала неопределённый жест и покачала головой.
— Не могу даже вообразить, — понимающе улыбнулся Том. Что могло быть проще такой улыбки и этих слов, но они попали в цель: Клорис просто просияла.
— Мальчики собираются играть в снежки у озера. Ты не присоединишься к ним?
— Блэк придумал?
— Да, Альфард. Очаровательная затея, да?
— В его стиле.
— Так ты присоединишься?
Том посмотрел на потолок Большого Зала — бесконечно-высокий и прозрачно-голубой, подумал о том, как ярко, должно быть, сейчас светит солнце и как блестит под ним снег, и сказал:
— Да.
— О, это так замечательно! — захлопала она в ладоши. — Сядешь сейчас со мной? Сейчас каникулы и не обязательно сидеть за факультетскими столами.
Он кивнул. Сейчас ему было всё равно, с кем сидеть.

Том надеялся, что после завтрака Клорис отвлечется на что-нибудь и забудет об обещании пойти с ней к озеру. Но подобные вещи девочки обычно помнят хорошо. Том мог бы от неё избавиться, не испортив отношения: можно было бы велеть, например, Эйвери отозвать её в сторонку и потренировать на ней какое-нибудь стирающее или изменяющее память заклинание, но у Эйвери и Инсендио плохо выходит, что говорить о более сложных чарах? И потом, дело не стоило такого риска.
— Удивительно, как много снега выпало, — щебетала Клорис, когда они вышли из замка. Она накинула тёплую мантию и пёструю шапку, а вокруг шеи обмотала длинный шарф. Том не признавал ни шарфы, ни шапки и ограничился только мантией потеплее. — Так редко бывает. Даже странно! В прошлом году, помнишь, почти все каникулы лил дождь. А в это раз — просто подарок для нас!
Том едва слушал её. Он давно понял, что говорить с девочками очень просто: достаточно просто кивать в нужных местах. Глядя на заснеженные горы, Том думал о том, что Клорис в чём-то права: погода стояла очень странная. Было не так уж холодно в последние дни, и туч было мало. Откуда взялся такой густой снег, причём не только в горах, но и здесь? Словно кто-то поколдовал…
— Риддл! Риддл, ты оглох?
По свежепротоптанной дорожке к нему шагала МакГонагалл. Том заметил, как Клорис недовольно поджала губы. Но его собственную рассеянную задумчивость как ветром сдуло. Эта очкастая гриффиндорская заучка не выносила его, так что обратиться к нему она могла только по одной причине.
— У тебя письмо для меня? — быстро спросил он.
— Письмо? — удивилась МакГонагалл. — Я похожа на сову?
— Есть немного, — фыркнула Клорис, но Том жестом оборвал её смех.
— Тогда чего тебе?
Она поправила очки и, нахмурившись, сказала:
— Августа отказалась говорить с тобой или твоими прихвостнями, но кто-то всё-таки должен. Не вынуждай её больше нарушать правила и устраивать дуэли. Всё равно ничем хорошим это не кончится.
— Для неё?
— Для твоих приятелей. У Августы не очень хорошо получаются бытовые заклинания, но с боевыми всё в порядке, в чём вчера Лестрейндж убедился. Совершенно очевидно, что сам бы он не полез, это ты велел. И именно поэтому я обращаюсь к тебе: не…
— Погоди, МакГонагалл, — перебил её Том. — Твоя подружка вчера вечером попала в больничное крыло, так?
— Нет. — Брови её удивлённо взлетели вверх. — Риддл, не помню, чтоб ты задавал столько вопросов невпопад. Это свидание влияет?
Клорис мгновенно залилась краской, но Том пропустил шпильку мимо ушей.
— МакГонагалл, погоди. Ты хочешь сказать, что Лестрейндж проиграл вчера?
— Если тебя устраивает такая формулировка, то да. И, Риддл, учти, что…
— Я понял.
— Очень на это рассчитываю, — бросила она и удалилась.
— Удивительно, что таких зануд пускают в Гриффиндор! — всплеснула руками Клорис. — О чём это вы говорили с ней, Том? Вчера была дуэль, да?
— Нет, — резко ответил Том и едва удержался, чтоб не прибавить: «Не твое дело!»
Но Клорис словно и не заметила его резкости.
— Жалко. Дуэли между гриффиндорцами и слизеринцами — это интересно… гораздо интересней, чем то, как обычно у нас на факультете выясняют отношения.
— У вас не бывает дуэлей? — спросил Том. Его не особо интересовал ответ, но Клорис необходимо было дать какую-то тему для болтовни.
— Бывают, конечно, но мы почти никогда не стремимся просто победить. Мы стремимся превзойти противника мастерством, сложностью заклинаний… так что если ты успеешь поставить щитовые чары против какого-нибудь особенно хитрого заклинания противника, а потом не бросишь в него чем-нибудь ещё хитрей, то это всё равно что проигрыш.
— Для умников с Рейвенкло это не особенно умно.
— Да, но, ты знаешь, как некоторые говорят: с тех пор, как пропала диадема Рейвенкло, у нас учатся или недалёкие, или свихнутые. Идём?
У озера уже выросла небольшая снежная крепость. Возвёл её, не без помощи магии, Альфард Блэк, он же её теперь — совершенно без помощи магии — защищал, снежками отбиваясь от значительно превосходящих сил противника. Том отметил странный контраст между без конца орущими и громко смеющимися учениками и совершенной тишиной озера. Его поверхность всегда была удивительно гладкой, словно ветер никогда не касался чёрной воды.
— Мне всегда жутко, когда я смотрю на озеро, — заметила Клорис. — Но ты-то не боишься, а?
— Нет. Мне интересно, почему оно никогда не замерзает, даже у берега, даже в самые сильные морозы.
— Бр-р-р, не знаю и знать не хочу. Говорят, там русалки живут. Наверное, они мешают озеру замёрзнуть.

@темы: слэш, фанфики

---

ГП, «Пузырь, уголёк и соломинка» для logastr

[Yves_]

Автор:  Yves_
Название: Пузырь, уголёк и соломинка
Персонажи: АД, воображаемые (?) авроры
Тип: джен
Рейтинг: G
Размер: мини
Саммари: по мотивам заметок к «Сказкам Барда Биддля»
Написано для  logastr. Нежный печальный гейский джен с Альбусом Дамблдором.
Тема: млечный путь

Настоящее время — вечность.
За стенами мягко опускался на землю снег. Потеплело, и он покачивался в воздухе, похожий на белых и мохнатых многолапых насекомых. Сейчас один такой через открытое настежь окно спустился на рукав мантии Альбуса, тот отложил перо, осторожно, чтобы не повредить ни одной морозной ворсинки, взял палочку, взмахнул — и вот снежинка, заключенная в большой хрустальный шар, повисла над столом, на невидимой нити.

Им дали приказ — найти самого бывшего директора Хогвартса или его следы, указывающие на то... В общем, здесь важно, что они были весьма старательны, искали над, на, в, между и даже над, не раз обследовали еловую лапу, которая вроде бы росла прямо из стены, но лапа точно была еловой, на длинных иглах её застыли капли пахучей смолы, испачкавшей нить одного из шариков.
— Ты долго будешь игрушки осматривать, Игнотус? — недовольным тоном поинтересовался очень высокий и худой аврор. — Займись чем-нибудь полезным.
— Но, Кадм, мы же должны всё тщательно... — начал было оправдываться по виду младший из троих Игнотус.
— Бумаги в столе — ищи, — рявкнул третий, не слишком многословный, зато громкоголосый.
И каждый занялся своим делом.

В маггловском мире магия — выход за пределы возможного. Они восторженно внимают невозможному, чтобы затем нетронутым, возвести его, всё такое же прекрасное и невозможное, на престол своего мира. Волшебники видят в магии обыденность: мы умеем читать, писать, поднимать предметы в воздух одним словом и создавать миражи, открывать замки без ключа и убивать, не касаясь ни оружия, ни тела противника. А в сказках своих мы заворожённо ищем самое простое, по сути то же, что и магглы. Ну кто же не ищет застывшего мгновения, вечного счастья и вечной любви, кто не хочет познать жизнь без постоянной угрозы смерти? Магглы уповают на волшебство, мы же на то, что природа дала, поскольку мы уже хорошо знаем: Там не поможет грамотность.

— Ты не вчитывайся, Игнотус, в Министерстве вчитаются, это их работа. К тому же зачем тебе стариковское занудство?
— Да не занудство вроде совсем, — бормочет про себя Игнотус, но бумаги всё же приходится отложить, потому что за спинами Игнотуса и Кадма раздается рассерженный вопль Антиоха.
— Кто-нибудь знает, как прогнать эту птицу?! — Антиох, стоя посреди комнаты, отмахивается, безуспешно пытаясь прогнать феникса. — Прочь, дура!
— Может, перерыв сделаем? — почти кричит Игнотус, а Кадм в ответ кивает и бросается на помощь Антиоху.
Поспешно они отступают, и дверь за ними закрывается тихо и плотно.


Существуют десятки плащей-невидимок, однако все они могут как пропускать заклинания, так и ветшать со временем. Если верить легенде, тот самый плащ — это кусок мантии Смерти. Он должен быть чем-то особенным. Он должен быть очень простым. Поймите правильно, тогда в октябре, было уже холодно, и дождь вот-вот собирался стать мелким колючим снегом. Потому эта пёстрая посылка на круглом стеклянном столике — одном из многих в его кабинете — посылка с надписью “Я всегда использовал его по назначению, профессор”, заполненная концентрированной пустотой посылка согревала Альбуса совершенно детским нетерпением, и любопытством, чем-то еще, ноющим давным-давно. Сейчас временно бывший директор и не вспомнит в деталях, как он изучал этот плащ, какими заклинаниями, опытами, может быть. Воспоминания свиваются невидимой нитью в омуте памяти. Изучал — и поставить бы точку, но та нить не даст соврать при случае. Не ради опытов он примерил плащ, а только не удержавшись от искушения посвятить игре в прятки весь день. Ну, конечно же, он изучал тоже, только это в омут необязательно, это не мешает, такое оставим.


Ну до чего же много сладостей в этом кабинете! То тут, то там, в самых неожиданных местах Игнотус натыкался на вазы, вазочки, блюдца, полные печенья, конфет, пастилок, рахат-лукума, мармелада, зефира. Как устоять?
— Может, он спрятался в какой-нибудь кондитерской лавочке? — задумчиво предположил Игнотус.
— Уже проверяли, — немедленно отозвался Кадм.
— Каждую. Нет его, — по существу добавил Антиох.
— Тогда, надеюсь, он не превратился в одну из этих конфет, — Игнотус потянулся к вазе в форме тюльпана, — а то я сейчас его съем.
— Министерство, Игнотус, — желает видеть его живым. Кадм тоже подошел к вазе за одной из шоколадок, — а значит, если съешь, придется воскрешать.


Недостаточно мудрости, которая подсказывает истину о единстве жизни и смерти, недостаточно опыта, что кричит — отпускайте мертвых, им свой путь. Эгоистичная, инфантильная, капризная часть нас требует вернуть любовь тех, кто не может вернуться. И поднимаются в памяти мельчайшие подробности о том, какими они были, наши любимые мёртвые. Как легко все это сводит с ума.
Альбус вновь отложил перо. Шарик со снежинкой послушно спустился на его ладонь. “Пусть будет так”, — пробормотал Альбус, возвращая шарик на ветку.


— Нет, вы видели? — взволнованный Игнотус вглядывался в шарик со снежинкой.
— Ты снова с игрушками? — Кадм как раз добрался до одного из шкафов и сейчас безуспешно пытался его открыть.
— Там девочка! В шарике! У нее длиннющие косы, она танцует со снежинкой!
— Мы тут работаем, — недовольный Антиох даже не взглянул на Игнотуса.
— Ладно-ладно, — вздохнул тот и еще раз взглянул на шарик, — до чего же красиво, вы себе не представляете!
— Работай, а то заставлю, — и это наверняка был Антиох.


И третий дар Смерти. О нем надо было бы говорить первым, если строго следовать тексту, но уж как получилось. Наверное, не зря. Третий дар. Альбус коснулся палочки, та вспыхнула силой пламени отвечая мягкому еле слышному теплу его пальцев. Ей будто бы всегда холодно просыпаться от его прикосновения, будто его тепло для нее близко к холоду, будто она всё ещё помнит, как некогда её касалось пламя. Третий дар. В какой из них Смерть вложила от себя больше, чем в другие? Плащ — тихое скольжение по грани, балансир в руках акробата. Камень — глубокие воды памяти, черные, горько-соленые от невыплаканных слез, неискупленной вины, неотданной любви. Палочка — самосожжение, страсть, неутолимое фатальное желание. Нет, всем дарам — поровну. Всем — слишком много для одного. Три дара — три смерти. Которая милосерднее? Есть только та, что мудрее всех, та, что сестра Жизни.


— Игнотус! Игно....
Но он уже не слышал Кадма, не видел Антиоха. Он падал в колодец выброшенных из головы мыслей. Одна из нитей, точно голодная душа греческого ада захлестнула петлёй горло. Игнотус покорно ждет, пока она станет теплой летней ночью над черепичной крышей двухэтажного дома. Ночь эта ясная, хоть луна уже устала от своей полноты и спряталась, но разлитое по небу молоко освещает и без луны спящий мир. Нет, просто мир, потому что как только в ушах перестало шуметь, Игнотус расслышал среди пения цикад и ночных птиц негромкий голос:
— Тебе не кажется, что мы пропускаем нечто важное? Смерть одарила трижды, а нас интересует лишь первый дар.
Они сидели недалеко от Игнотуса, оба босиком, тёмные волосы одного перевязаны лентой, светлые кудри другого растрепаны.
— А тебе не кажется, что Смерть над двумя другими просто подшутила?
— Не забывай, только плащ действительно помог, — первый голос звучал так, будто ждал возражений. И дождался.
— Помог спрятаться! — растрепанный вскочил и заставил подняться первого, который оказался на голову выше своего собеседника. Теперь они оказались вполоборота к Игнотусу.
— Геллерт, — высокий осторожно коснулся плеча собеседника или, может быть, друга, — а если мудрость в ожидании, тишине и том, что нужно уметь быть невидимым?
— Мудрость? — теперь стало ясно, что высокий улыбается, а второй всё время почти смеётся, будто они говорили одновременно и без слов и словами, — тебя случайно не мучит ранний ревматизм? Мудрость! Забудь о мудрости, если ты знаешь, что такое страсть.
Последнее, что услышал Игнотус, вдруг пожелавший поскорее вынырнуть из омута, был шёпот Геллерта:
— Мы станем гигантами, Альбус. Мы будем гулять по Млечному пути как по лесной тропинке. И этими звёздными ступенями мы поднимемся к Богу.


— Игнотус, ты идиот, — выдохнул Кадм, но не успел продолжить: что-то за их спинами разбилось.
— Это не я, он сам разбился, — начал оправдываться Антиох, но замолчал — из прозрачных осколков шарика поднялась снежинка. И плавно, будто её бережно нёс в ладони кто-то невидимый, вылетела в окно.

1 января 1996 г.

@темы: фанфики

---

[настоящий дунадан с батареей]

Официально наш фикатон подошёл к концу ещё вчера))

Список выполненных работ по фэндомам:

ГП
 rose_rose Рождество у моря для  Somewhere
 Herba Редкий зверь для  Айриэн
 Красный Китайский Дракон Ангел для [J]-Леди Мариус-[/J]
 Incognit_A Рисунок, гудшип для  rose_rose
 Дорогой Лестыч О пользе глупостей для  Амелия Б.

АнК
 Andrew_Clean Разум vs. Чувства для  C_S

ОЭ
 astrella Связующее звено для  rat_mistle

Merlin BBC
 archgavriil Для тебя для  Красный Китайский Дракон

CSI
 Selena Dark О чудесах и закономерностях для  AlyonaSL
 AlyonaSL Солнечный свет для  Selena Dark
 Selena Dark Фейерверк для  Herba

Criminal Minds
 Mellu О гениях и конфетах для  Malade

Ориджинал
 rat_mistle Остров Святой Елены для  fragments de l ete

ШХ
 logastr Происшествие с мисс Вайолет Блумфилд для  atropo

ШХ BBC
 Lalayt Футбол, любовь и "Сказка" для  sige_vic

Kiss Kiss Bang Bang
 sige_vic Накрепко повязанные, или История про голубого Перри, голубого Гарри и голубые драгоценности Набути для  Becky Barrett

спасибо огромное всем принявшим участие авторам фанфиков и фанарта, переводчикам и бетам!

участники, которые по той или иной причине не уложились в сроки, могут выкладывать свои работы и после окончания фикатона))

@темы: фикатон

---

"Рождество у моря", ГП, для Somewhere

[rose_rose]

Фандом: Гарри Поттер
Название: Рождество у моря
Автор: rose_rose
Категория: гет
Жанр: общий
Рейтинг: G
Пейринг: РУ/ГГ, Билл/Флер
Размер: мини
Саммари: Рождество в коттедже "Ракушка", время действия - 7-я книга.
Примечания/предупреждения: написано на флафф-фикатон для  Somewhere, тема - "снежность".
Я смиренно прошу прощения, но, по-моему, получился не очень-то флафф...
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть


Рождество у моря

- Будем спг’авлять Г’ождество у мог’я? У-у-у, très romantique! – говорит Флер, кутаясь в зимнюю мантию с меховой оторочкой. – Пг’огуляемся до того мыса?

Они отправляются в путь втроем: Билл и Рон по обеим сторонам Флер, будто почетный караул, – Билл, высокий и стройный, в кожаной куртке, с развевающимися по ветру рыжими волосами, и Рон под оборотным зельем, в обличье коренастого русоволосого паренька. Его смутно раздражает это чужое тело, но ничего не поделаешь – во всей магической Британии есть только два человека, которых Пожиратели или охотники схватят с большим удовольствием, чем его. Вспоминая об этих двух людях, Рон ежится и поднимает воротник куртки – как будто дело в налетевшем с моря ветре. Постепенно Флер и Билл все плотнее прижимаются друг к другу, а их реплики становятся все глуше и неразборчивее и все чаще перемежаются хихиканьем Флер, и Рон дает им уйти вперед, а сам замедляет шаг и в конце концов останавливается, глядя на море. Море, огромное, мутное, неспокойное, сливается на горизонте с таким же мутным низким небом, а вблизи – с бежевым песком, на котором вдоль линии прибоя лежит полоса спутанных бурых водорослей и там и сям разбросаны вылизанные морем куски дерева, ракушки да разный морской мусор. Шум прибоя и шум ветра сливаются в однообразный гул, который вместе с мельчайшими брызгами морской воды заполняет собой воздух. Рон садится на корягу и всматривается в бескрайнее серо-бежевое пространство, и слушает гул прибоя, время от времени бездумно бросая в море мелкие камешки. Кажется, что камешки растворяются в воздухе, даже не долетая до воды. «Как романтично», - сказала Флер. Рон не уверен до конца, что девушки понимают под этим словом, но если бы ему пришло в голову сформулировать, что значит «романтично», - картина была бы настолько далека от этого продуваемого всеми ветрами, блеклого побережья, насколько это только возможно. Рон глядит вдаль, на полустертую линию горизонта, но видит совсем другое: пышущий жаром камин в гриффиндорской гостиной, высокие бокалы со сливочным пивом у мадам Розмерты, засыпанный снегом Хогсмид, тесную и шумную кухню в Норе, и везде рядом с ним Гарри – взлохмаченные волосы, перекошенные очки, всегда чуть удивленный взгляд – Гарри, лучший друг, живая легенда, ходячая бомба, ежеминутно готовая взорваться очередными неприятностями. И Гермиона.
Гермиона.

Рон наклоняется и старательно выводит это имя на влажном песке, ледяном и липком на ощупь. Если верить книге «100 способов очаровать ведьму», это тоже романтично. Но, когда надпись закончена, кривые неуклюжие буквы выглядят совсем не романтично, а глупо и неуместно, и Рон поспешно стирает надпись кроссовком и с отвращением вытирает испачканную песком руку о джинсы. И остается сидеть на коряге, бездумно бросая камешки в море, которое проглатывает их без звука, - остается сидеть, пока Билл и Флер, дойдя до мыса, не поворачивают обратно и не уводят его в дом.

* * *
В будние дни Билл уходит на работу в «Гринготтс», а вечером часто пропадает по делам Ордена, и Рон остается с Флер – помогает ей на кухне, подновляет заклинания, защищающие дом, а иногда они вместе отправляются ставить защиты на маггловский квартал неподалеку. У Флер получается гораздо ловчее, но Рон старается. Однако даже со всеми этими занятиями у него остается очень, очень много времени на размышления – гораздо больше, чем было когда-либо в жизни. Дни в коттедже «Ракушка», где никогда не умолкает гул прибоя, ничуть не похожи на жизнь в беспорядочной и шумной Норе, то и дело оглашаемой взрывами смеха и перебранками, или на вечный круговорот событий в Хогвартсе… или на тревожное напряжение их похода за хоркруксами.
Рону кажется, что он ни разу еще по-настоящему не думал… ни о чем. И он думает.

Он сидит на веранде, вдыхает просоленный морской воздух, слушает море – и думает. О войне, о хоркруксах, о Том-кого-нельзя-называть. О семье. О Билле и Флер. О будущем – про которое неизвестно, будет ли оно. О Гарри – друге, Избранном, их последней надежде, мальчишке, с которым семь лет делил кров и которого знает, как облупленного, - и его странной судьбе. О Гермионе.
И о том, как к ним вернуться. Главным образом – о том, как ним вернуться.

- Рон! – зовет его из дома Флер, занятая предрождественскими хлопотами, как будто в этом коттедже у моря, на краю обезумевшего мира приближающийся праздник по-прежнему имеет какое-то значение.

Флер, окруженная кухонной утварью, до странности напоминает Молли, хотя внешнего сходства между ними нет никакого, и Рон это прекрасно понимает. Он помнит Флер на Турнире Трех волшебников – окруженную облаком серебристого сияния, скользящую по Большому залу Хогвартса, будто по водной глади, - помнит внезапную волну лихорадочного волнения в груди, желание тут же, немедленно сделать что-то необыкновенное, героическое, сумасшедшее…

- Она вейла! – сказал он.

- Разумеется, нет, - сказала Гермиона, и горячая волна в груди медленно пошла на спад – хотя еще долго, долго не исчезала полностью.

Он украдкой глядит на Флер – и видит просто милую девушку, свою невестку. Или сестру? Мимоходом удивляется, куда девалось серебристое сияние, - и снова погружается в свои мысли.

- Разумеется, она не вейла, - говорит Гермиона.

- Вы хоть что-нибудь вообще читаете? – спрашивает Гермиона.

- Думаешь, что если ты способен чувствовать не больше, чем чайная ложка, то и все вокруг такие? – возмущается Гермиона.

Пространство вокруг него наполнено Гермионой: Гермиона в джинсах и рабочих перчатках, ловящая гномов в саду… Гермиона в школьной мантии, прижимающая к груди стопку книг… Гермиона в зимней шапочке и куртке, целящаяся в него снежком… В голубой мантии на Святочном балу – и в сиреневом платье на свадьбе Билла и Флер… Ее волосы. Ее нахмуренные брови. Ее острые ключицы.
Серебристое сияние.
Рон видит это сияние во сне – и улыбается, будто ему наконец-то удалось разгадать мучавшую его загадку.

Вечером, когда с работы приходит Билл, Рон садится напротив него и, немного помявшись, бросается в воду с головой.
- Я больше не могу… тут сидеть, - говорит он Биллу. - Если у меня не получится найти Гарри и Гермиону… - перед вторым именем он делает крошечную паузу, - то я хочу делать что-нибудь для Ордена. Что угодно. И пусть все узнают, что я сбежал, да, - говорит он в ответ на вопросительный взгляд Билла и отворачивается.
- Хорошо, после Рождества решим, - спокойно отвечает тот.

* * *
В сочельник Флер решает превзойти сама себя и сооружает совершенно невообразимый ужин – с нелюбимыми Роном лобстерами и фуа-гра, запеченной уткой и каким-то безумным тортом в виде настоящего полена. Все это ни в коем случае нельзя называть просто «ужином» или даже «ужином в честь сочельника», а только и исключительно «revellion». Впрочем, когда Рон скрепя сердце произносит искомое слово, Флер удивленно смеется и хвалит его произношение.

Елку они трансфигурируют из кустарника во дворе, а игрушки на ней – обыкновенная иллюзия, но у Билла они получаются чрезвычайно ловко.

- А еще я хочу, чтобы был снег! – заявляет Флер. – Для Рождества главное – снежность.

Билл посмеивается над ее неологизмом, но выходит во двор, скребя в затылке, - погодные заклинания не по его части. Наложив противомаггловские заклятья, чтобы обитающие в Тинворте магглы, если им в канун Рождества случится оказаться на берегу моря, не оказались свидетелями его экспериментов, он начинает колдовать, и двор коттеджа «Ракушка» последовательно покрывается зелеными, оранжевыми и сиреневыми хлопьями, поразительно похожими на вату. Флер выглядывает из окна и смеется, и обвиняет Билла в том, что это он нарочно.

- Давай вместе, - в конце концов говорит она. Они синхронно вскидывают палочки, Билл сжимает пальцы Флер, и вот уже двор коттеджа «Ракушка» засыпан настоящим – ну, почти настоящим – снегом. Кажется, дом и его обитатели находятся внутри стеклянного шара, в котором всегда снегопад, если его встряхнуть. И даже тревожный гул прибоя куда-то отступает.

- И никаких г’азговог’ов о войне сегодня! Нет-нет-нет! – грозит Флер своим изящным пальчиком.

Reveillon или не reveillon, но ужин оказывается удивительно вкусным, и даже фуа-гра, как выясняется, можно есть, хотя Рон притворно ворчит по поводу еды «с непроизносимыми названиями», а Билл притворно сокрушается над его способностями к языкам. Под действием шампанского, на котором настояла Флер, они приходят во все более и более благодушное настроение.

- Пойдемте во двог’, - предлагает Флер, когда становится ясно, что никто больше не может проглотить ни кусочка.

Двор по-прежнему покрыт пушистым, поблескивающим в лунном свете снегом, и все вместе – и дом, и двор – кажется островом, который окружен бескрайним океаном. Островом, от которого тысячи и тысячи миль до ближайшей суши.
Последним приютом.

- Снежность, - выдыхает Флер, прижимаясь к Биллу. – На Г’ождество положено загадать желание. Что вы загадали? – спрашивает она.

- Ты просила не говорить о войне, - отвечает Билл, внезапно посерьезнев.

Флер кивает.

- Не надо вслух. Давайте пг’осто скажем пг’о себя. Г’ождество – всегда чудо.

Втроем они берутся за руки, закрывают глаза и загадывают желание.

Рон не знает, о чем думают Билл и Флер, но сам он зажмуривается и отчаянно желает вернуться к своим друзьям. Вернуться к Гермионе.

* * *
В рождественское утро он просыпается ни свет ни заря – за окном ни малейших признаков рассвета, все тот же ночной пейзаж, и все так же поблескивает зачарованный снег. Часы показывают начало седьмого, но почему-то становится ясно, что уснуть уже не получится. Вздохнув, Рон поднимается с постели, зажигает свет и вспоминает, что в эфир должен выйти «Поттер-дозор». Радиоприемник шипит и свистит, пока он настраивает его на нужную волну, ища знакомый голос Ли Джордана, как вдруг – перекрывая шипение и свист, но не из радиоприемника, а из его собственного кармана – раздается другой до боли знакомый голос.

- …Рон, его палочка… - говорит Гермиона, и в ее голосе, тревожном и расстроенном, слышатся слезы. Она то ли просит о чем-то, то ли оправдывается… но остального не разобрать. Ее слова исходят из делюминатора, и Рон, не в силах до конца поверить в происходящее, щелкает им, наполовину ожидая, что делюминатор сейчас перенесет его прямо… прямо к ней. Но в комнате просто гаснет свет, и на секунду – очень, очень долгую и мучительную секунду – Рону кажется, что на этом все закончилось, что ему послышалось и никакого чуда не произошло. Но за окном, освещая собой заснеженный двор, уже загорается волшебный огонь – шарик света, живой, пульсирующий, полный тепла и обещания, будто приплясывающий на месте от нетерпения.
Рождественское чудо.
Путеводная звезда.

Рон смотрит на него пару секунд – и бросается собирать рюкзак.

@темы: фанфики, гет

---

"Разум vs чувства", для C_S

[Andrew_Clean]

Разум vs. Чувства
Фандом: Ai no Kusabi
Название: Разум vs. чувства
Автор: Andrew Clean
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: флафф, юмор
Пейринг: Минк/Дарк
Размер: мини
Предупреждение: АУ!
По заявке C_S. Хочу: ай но кусаби, фик, арт, любой пейринг, юмор.
Тема: цветы
От автора: Тема была вольная, так что получилось то, что получилось.

- Если бы кто-нибудь принимал ставки на успех твоего предприятия, я бы поставил ровно доллар. С одной стороны, не жалко, с другой, в невероятном случае выигрыша все равно получил бы круглую сумму. Потому что, я уверен, других безумцев, кто бы поверил в это, просто не найдется.
Главный редактор популярной среди широких слоев населения газеты "Эосские разности" мистер Гай Баффало откровенно насмехался над своим ведущим журналистом. Еще бы ему было не смеяться: тот заявил несусветную глупость. Мол, он возьмет интервью у самого Джейсона Минка, руководителя насквозь засекреченного научного проекта "Лямбда 3000". Абсурднее было бы сказать, что он побеседует с директором всего научного центра "Эос" миссис Джупитер. "Старуха Джуп", как ее называли в журналистских кругах, была сущей мегерой. В интервью она никогда не отказывала, но за все время своего пребывания на этом высоком посту так ни одного и не дала. Для начала, она становилась страшно занятой. Затем самого журналиста, попросившего об интервью, начинали преследовать различные неудачи. И повторялось это с такой регулярностью, что пишущий и снимающий мир Танагуры понял намек достаточно ясно. А теперь и Джейсон Минк, недавно назначенный руководителем секретного проекта, похоже, пошел по стопам своей начальницы.
- У меня есть четкий план, - самодовольно ухмыльнулся ведущий журналист "Разностей" Ричард Дарк, которого друзьям разрешалось звать просто Рики. - Только мне бы авансик... на оплату необходимых расходов.
Гай скривился, но повернулся к редакционному сейфу. Во-первых, Дарк частенько умудрялся доставать такую информацию, что все конкуренты массово вешались от зависти. А во-вторых, скажем честно: Рики Дарк хоть и был немыслимым разгильдяем, но при этом он был красивым разгильдяем. Эти две причины давали Дарку карт-бланш практически на все.

Получив требуемую сумму, Рики немедленно испарился из редакции. В ближайшей к редакции забегаловке его уже поджидали. Несколько парней, которые нередко выполняли щекотливые поручения мистера Дарка, сидели за стойкой и пытались задирать всех клиентов заведения. Но при виде Ричарда они немедленно передислоцировались за столик.
Глаза парней загорелись, когда журналист выложил перед ними на стол несколько купюр. Впрочем, они тут же сделали безучастные лица:
- Эээ, Рики, так не пойдет. Ты обещал нам в три раза больше бабок.
- Во-первых, в два, - Дарк озарил всех присутствующих белоснежной улыбкой. - Во-вторых, это задаток. Все остальное вы получите... после чего?
Подозрительная компания переглянулась и без энтузиазма заговорила:
- Машина этого ученого чудилы Минка будет проезжать в районе поворота с Тринадцатой улицы на Эльм-стрит около трех часов дня. Мы стреляем по колесам, чувак выходит из тачки выяснить, почему у него шины спустили, мы делаем ему предъяву за базар. Тут приходишь ты и типа спасаешь чудика от бандитов. Не, а все-таки, Рики, старик, на фига тебе это надо?
Миловидное лицо Рики Дарка сразу стало хмурым.
- Это не ваше дело, ребята. Если вы планируете и дальше лезть в мои дела, то я найду других исполнителей.
Вместо ответа главарь нехорошей компании выдернул из руки Дарка аванс и молча направился к выходу.

Джейсон Минк, руководитель проекта "Лямбда 3000", неторопливо вел машину по привычному маршруту. Первую половину дня он проводил в административных зданиях научного центра, только к трем часам отправляясь в лаборатории. Маршрут за год работы он выучил назубок, так что практически не обращал внимания на то, что происходит вокруг.
Любую свободную минутку Джейсон использовал для того, чтобы поразмышлять о проекте. Он думал, какие перспективы откроет "Лямбда 3000" перед человечеством, и у него захватывало дух. Они смогут создать новое поколение людей - людей, для которых разум возобладает над эмоциями раз и навсегда. Будут прекращены войны - ибо убийства нерациональны. Сразу же рухнет уровень преступности, скорее всего, останутся лишь экономические преступления, но и с ними научатся бороться. Вероятно, придется пожертвовать некоторыми устаревшими чувствами ради такой замечательной цели, ну что ж, никакая революция не обходилась без жертв. Человечество переживет, Джейсон был в этом уверен. Как и во всех открытиях, выходивших из стен его лаборатории. Они неизменно приносили пользу. И сейчас же Джейсон в этом убедился.
Внезапно сбоку от его автомобиля выросли смутные тени. Раздался сухой треск очереди из полуавтоматического оружия, и бортовой компьютер сообщил: "Производятся выстрелы по колесам". Ну, это Джейсон и так видел. Тогда бортком поинтересовался: "Отреагировать на агрессию?"
Надо сказать, что Минк был раздосадован - и весьма! - тем обстоятельством, что его оторвали от радужных размышлений, в которых он выглядел спасителем человечества. Поэтому он только сухо кивнул в ответ на вопрос. Однако детектор компьютера уловил это движение и сразу же его правильно интерпретировал. Через секунду снаружи раздались приглушенные крики. Судя по тому, насколько в автомобиле была крутая система звукоизоляции, вопили там от души. Минк лениво подумал, что же бортком использовал из средств обороны - дистанционный электрошок, световую бомбу или ультразвук. Затем покатил себе дальше. Но, притормозив перед выездом на центральную трассу, Эльм-стрит, он внезапно понял: сзади происходит что-то не то...

Ричард Дарк не сразу понял, что попал в переплет, хотя всегда гордился своей быстрой реакцией. Услышав выстрелы и после них - крики, Рики подобрался, изобразил на лице приличествующее случаю свирепое выражение (оно заключалось только в грозно нахмуренных бровях) и вышел из-за угла. И тут же растерянно кинулся к своей боевой гвардии: они все валялись на асфальте и зажимали глаза. "Что случилось?" - растерянно спрашивал он, тормоша парней. Но, проморгавшись, они не поспешили объяснить ему, что случилось. Вместо этого их главарь, потирая рукой все еще слезящиеся глаза, навис над перепугавшимся Рики: "Слушай, чувэ, мы так с тобой не договаривались! Ты пообещал нам безобидного ученого чудика, которого надо будет слегка попинать, а не супермена в бронированной тачке! А ну-ка, гони немедленно все бабки!" Дарк с собой деньги не взял, поскольку рассчитывал на совсем другое завершение банкета. "Мы же договаривались, что остальную часть я отдам вам завтра!" - пискнул он, отступая к домам и боковым зрением прикидывая маршрут для бегства. Тогда присоединившиеся к главарю остальные хулиганы завопили: "Мы тогда тебя самого побьем в качестве компенсации!" Рики успел только удивиться тому, что это хулиганье знает такое сложное слово, как получил довольно чувствительную затрещину...

Выйдя из автомобиля, Джейсон Минк увидел возмутившую его картину. Наглецы, которые попробовали напасть на него, теперь выбрали новую жертву. Джейсон с сочувствием посмотрел на черноволосого смуглого парнишку в приличной одежде, который уже упал на колени. Хулиганы обступили беднягу и кричали что-то про деньги. Вероятно, его пытались ограбить. Минк захлопнул дверцу и пошел наводить порядок. По его мнению, очень рационально было защитить полезного члена общества от отбросов. В успехе мероприятия Джейсон не сомневался. Не зря он во время учебы был чемпионом университета по субаксу.
Впрочем, и сам вид светловолосого гиганта произвел большое впечатление на нападавших. Особого сопротивления они ему не оказали. Только для вида помахали кулаками, огребли несколько увесистых оплеух. По правде говоря, они успели отобрать у Рики дорогой смартфон, который пообещали отдать в обмен на оговоренные деньги. В записной книжке телефона Дарк хранил столько нужных номеров, что не выкупить свое главное оружие он просто не мог. Посмотрев вслед убегающим парням, Минк подумал, сколько бы пользы они могли принести обществу, вложив свою энергию во что-нибудь нужное. Он повернулся к спасенному парню, готовясь выслушать дежурную благодарность и отправиться дальше по своим делам. И вот тут Джейсону Минку стало не до благодарностей или любых других слов.
В свое время, поступив сразу на два факультета университета - биологии и информатики, Джейсон поклялся посвятить себя науке. Соответственно, он решил, что у него не будет никакой личной жизни. Он иногда наблюдал за любовными приключениями своих соседей по общежитию. И во время брачных игр все они казались ему просто забавными зверюшками. У Джейсона в университете нашлось немало единомышленников, также всецело посвятивших себя науке. То, что их компанию почти полностью взяли на работу в Научный центр Эоса, несомненно доказывало правильность теории безбрачия Джейсона Минка.
Вот только сейчас Минку было совершенно не до теорий. Потому что, разрабатывая ее, он никак не мог предусмотреть, что в мире живет такой вот парень. С такими глазами и такими губами, с таким взглядом... Мозг Джейсона Минка с ай-кью за 200 сейчас совершенно отказывался формулировать, что же кроется за эпитетом "такой". Невероятный? Прекрасный? Фантастический? Скорее, все вместе. Джейсону впервые захотелось снять тонкие перчатки, которые он носил, дабы не соприкасаться с септической средой, и прикоснуться к гладкой загорелой коже хрупкого юноши...
Надо сказать, что Рики Дарк тоже впервые в жизни потерял дар речи. Знай об этом Гай Баффало, он бы заранее начал продавать билеты на это шоу. Дарк видел в интернете несколько фотографий Минка - правда, те были чаще всего сделаны на приближении и оказывались смазанными. Поэтому он ожидал увидеть симпатичного длинноволосого блондина... но не ожившее античное божество. Задрав голову, он смотрел на безупречное лицо, в прекрасные голубые глаза, которые казались очень обеспокоенными.
- С вами все в порядке? - прозвучавший вопрос показался Ричарду Дарку неземной музыкой.
- Да... Нет... То есть, да... - забормотал Рики. Его шеф точно умер бы от восторга. - Спасибо большое... за то, что вы меня спасли. Как я смогу вам отплатить?
- Вы должны мне позволить себя осмотреть, я видел, как они вас били! - твердо ответило ему божество.
- Хорошо, - закивал Рики. - Пойдемте тогда... куда... нибудь...
- Отлично, - одобрило его план божество, - самое подходящее место.
"Куда-нибудь" оказалось близлежащим отелем не самого высокого пошиба. Там, наконец, мозги у Джейсона Минка отключились полностью. А у Ричарда Дарка, наоборот, заработали. Во всяком случае, у него хватило сообразительности на то, чтобы показывать свои несуществующие синяки, которые располагались все ниже и ниже по телу. А уж способ, каким Джейсон Минк пытался их излечить, вообще был новым словом в медицине.

Проснувшись, Рики на ощупь обнаружил, что он в кровати один. Как и следовало ожидать. Боги спускаются на землю, а потом возвращаются обратно к себе на Олимп. Дарк начал соображать, кому надо будет позвонить, чтобы ему одолжили денег на оплату номера. Здесь вряд ли возьмут много. Барахлящий смеситель в душе и скрипящая кровать дорого не стоят. Этими меркантильными мыслями Ричард пытался перебить горечь осознания того, что человек, в которого он влюбился с первого взгляда, сбежал сразу же после ночи с ним. Вот только горьким мыслям постоянно мешало что-то... какой-то тяжелый приторный запах.
Тогда Рики героически открыл глаза и повернулся. Тут его глаза настиг визуальный шок, почище вчерашней световой бомбы. Весь номер был заставлен розами - алыми, пунцовыми, темно-бордовыми. Их было, наверное... не меньше нескольких сотен! В окружении всего этого цветочного безобразия сидел Джейсон Минк - уже одетый и выглядящий просто превосходно, как будто и не трахался до шести утра. Посмотрев на его роскошные белые пряди, Рики попытался пятерней пригладить растрепанную шевелюру.
- Доброе утро, любимый, - спокойно произнес Джейсон Минк.
Ошарашенный Рики хрипло откашлялся:
- Доброе утро, да. А это... - он обвел рукой комнату, мысленно исправив количество цветов с сотен на тысячи, - тут зачем?
- Понимаешь, - Джейсон плавным движением скользнул на кровать, - я всю жизнь считал любовь людей к цветам очень нерациональным чувством. Но у меня сейчас все так... нерационально, что мне пришла в голову отличная идея. Ты сегодня ночью обрушил одну теорию, фанатом которой я был десять лет... Я захотел подарить тебе один цветок за каждый день, вернее, за каждую ночь этого срока. В течение которого я мог бы заниматься любовью, а занимался какой-то хренью!
Грубое слово прозвучало так естественно из уст утонченного интеллигентного Минка, что Рики улыбнулся. Джейсон тем временем перевел дух и продолжил:
- Так что, в принципе, здесь должно быть 3653 цветка. Если, конечно, продавец не надул с товаром. Но мне было как-то не до подсчета.
- Если ты сейчас пойдешь сюда, - многообещающе сказал Рики, - ты вообще забудешь, что такое цифры.
Похоже, эта перспектива весьма обрадовала Джейсона Минка, правую руку миссис Джупитер.

- Ну и что это такое? - зловеще вопрошал Гай Баффало своего ведущего журналиста, швыряя на стол распечатку с интервью. Рики Дарк снисходительно улыбнулся:
- То, что я тебе обещал - интервью с Джейсоном Минком.
Гай возмущенно взмахнул руками:
- И о чем это интервью? С кем за партой сидел Минк в младших классах? Как звали его собачку? В каком возрасте он впервые поцеловался? Я тебя посылал за подробностями проекта "Лямбда 3000"!
- Но это гораздо интереснее! - совершенно искренне возразил ему Рики.
Самое главное, что он действительно был прав. Поскольку проект "Лямбда 3000" сейчас становился гораздо эфемернее бывшей собачки мистера Минка.
Джейсон сидел в лаборатории, задумчиво нюхая уже увядший цветок, который Рики в порыве страсти воткнул ему в волосы. Он уже отчетливо осознавал всеми своими двумя сотнями баллов умственного коэффициента, что его идея отказаться от чувств - самый идиотский идиотизм из всех идиотских идиотизмов на свете.

@темы: слэш, фанфики

---

"Связующее звено", ОЭ, для rat_mistle

[astrella]

Фандом: Отблески Этерны
Название: Связующее звено
Автор:  astrella
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Герои: Рокэ Алва/Валентин Придд
Размер: мини
Дисклеймер: мир и персонажи принадлежат В.Камше, примета - народу.
Саммари: общие воспоминания сближают.

Написано на заявку  rat_mistle "слэш Рокэ/Валентин в декорациях военной компании, R, юстовый романс с хэ). Тема: добрая примета".

Приддупреждение: декорации военной кампании весьма условны, рейтинг тоже не удался Флафф - эээ... ну, насколько можно написать про Алву с Приддом флафф )

***

В Олларии было душно.

Алва впервые за всю свою жизнь чувствовал себя запертым в клетке. Было ошибкой с его стороны возвращаться в столицу после Излома. Обрадованный его приездом Робер Эпинэ тут же переложил на него полномочия регента (будь ты проклят, Франциск Оллар, со своей очередностью наследования!), женился на Марианне Капуль-Гизайль и, счастливый, укатил в родную провинцию в медовый месяц. А Ворону оставалось только скрежетать зубами и копаться в бумажках.

Можно было бы всё бросить и сбежать, оставив всё расхлёбывать местным чинушам. В конце концов, какое ему, Ворону, дело до политики! Он – Первый Маршал, военный до мозга костей, его стезя – сражения и победы, а кого завоёвывать и кого побеждать – ему безразлично. Это пусть решают кардинал или регент при малолетнем короле.

Проблема заключалась в том, что регентом был он сам.

- Мне плевать, как вы это сделаете, мэтр Инголс! – голос Алвы эхом отражался от стен его полупустого кабинета. – Придумайте что-нибудь, чтобы я мог спихнуть это проклятое регентство на кого-нибудь другого! Верните Эпинэ, в конце концов!
- Но, господин герцог, - несмотря на то, что Ворон был в бешенстве, юрист оставался спокоен, - олларианское право…
- К тварям закатным право! – оборвал его Рокэ. – Я не имею никакого отношения к этому младенцу, которого обозвали королём. Есть Ноймаринен, есть Эпинэ… есть, в конце концов, Жермон Ариго. Ариго!

Ворон, до этого момента нервно меривший шагами комнату, остановился.

- Ариго, - повторил он, и по коварной улыбке, озарившей лицо регента, мэтр Инголс понял, что Алва нашёл выход. – Вот что, мой дорогой крючкотвор, не знаю, как вы это сделаете и на какое право будете при этом опираться, но изыщите способ переложить заботу о ребёнке и государстве на графа Ариго. В конце концов, он ведь ближайший дееспособный родственник юного короля.

***

Алва смеялся. Холодный ветер бил в лицо, из-под копыт коня прочь летели комья замёрзшей земли, но Ворон был счастлив. Прощай, Оллария! Прощай, регентство! Здравствуй, Торка!

Как же давно он здесь не был! Как давно не чувствовал суровые объятия севера! Кэналлоа оставалась родиной, Алвасете был лучшим местом на земле, но нигде и никогда мир для Ворона не был таким ясным и прозрачным, как в Торке. Здесь он начинал военную карьеру, здесь нёс свою службу фок Варзов, его учитель и друг, здесь когда-то давно он встретил друга, верного и преданного…

Вот почему Рокэ не стал ждать прибытия Жермона Ариго в Олларию, а сам помчался на север, чтобы лично сообщить дяде короля о его новом назначении. А с него, Ворона, довольно! Он и так достаточно много сделал для Талига, чтобы хоть немного пожить для себя.

- Н-но… герцог! – как и предполагалось, генерал Ариго не был в восторге от своего нового статуса. – Я – военный! Я не могу…
- Уверен, что сможете, - беспечно отозвался Алва, разваливаясь в кресле. За окном гнулись от ветра деревья, а здесь, в комнате, горел камин, блики свечей играли на фамильном перстне, и Ворону хотелось улыбаться. Он свободен! – Кроме того, вы будете не один. Маршал Лионель Савиньяк также получил новое назначение, он поможет вам освоиться.
- Господин регент…
- Нет, мой дорогой Жермон, - улыбаясь, ответил Рокэ, - это вы теперь господин регент. Не беспокойтесь, я временно приму командование вашими людьми, пока не найдётся достойная кандидатура, чтобы заменить генерала Ариго на его боевом посту. Или у вас с фок Варзовым уже есть кандидат?
- Только в перспективе, - мрачно ответил усатый вояка. – У юного Придда большой потенциал, но ему не хватает опыта.
- Так Спрут служит под вашим началом? – удивился Алва. – Я полагал, что после заключения мирного договора с Дриксен и Гаунау он вернулся в Васспард.
- Полковник Придд намерен продолжить военную карьеру, - уклончиво ответил Жермон и тут же сменил тему:
- Как скоро я должен быть в столице?
- Неделю назад, - Алва быстро поднялся. Энергия переполняла Ворона, требуя выхода, и только холодный северный ветер мог остудить его пыл. В дверях он обернулся к Ариго. – Удачи вам, господин регент!

***

- Пригласите ко мне полковника Придда.

Алва задумчиво вертел в руках конверт. Жермон Ариго отбыл в Олларию десять дней назад, сдав командование своими людьми Ворону. Решение Рокэ остаться в Торке вызвало среди военных севера неоднозначную реакцию. Фок Варзов был рад, хоть и удивлён. Ноймаринен прислал укоризненное письмо, которое Ворон проглядел по диагонали и выбросил. Бергеры никак не отреагировали, словно им было всё равно, кто защищает их от Гаунау. Только Ойген Райнштайнер равнодушно обронил, что каждый больше пользы приносит на своём месте и нелепо так расточать ресурсы. Но Алве было безразлично, что думают окружающие. Впервые он делал что-то не потому, что этого требовали интересы Талига, а потому, что ему самому захотелось. Здесь, в Торке, ему даже пить не хотелось. Да, впрочем, и не с кем было. Не с Райнштайнером же!

И вот теперь это письмо от Жермона…

«…отъезд был так поспешен, что я забыл об одном очень важном деле, и поэтому вынужден просить вас, герцог, об одолжении. Не знаю, помните вы или нет, но семь лет назад в это время погиб старший брат полковника Придда. Несмотря на то, что означенный полковник – прекрасный солдат, а его хладнокровие приводит в восхищение, я всё же немного беспокоюсь о его душевном равновесии. Когда Талиг пребывал в состоянии войны, Валентину некогда было думать о своих потерях, но сейчас, когда мы заключили перемирие, и у него появилось больше свободного времени, мне кажется, что…»

Алва сложил письмо. Ариго просил его присмотреть за Валентином. До Рокэ уже доходили слухи об успехах молодого Придда. Что ж, очевидно, это будет первый Спрут, сделавший военную карьеру.

- Господин герцог?

В последний раз Рокэ видел Валентина Придда ещё в ракановской Олларии, в тот самый вечер, когда Спрут со своими людьми предложил Первому Маршалу свободу, а тот отказался от неё. Сейчас, глядя на молодого полковника с идеальной выправкой, застывшего в дверях в ожидании приглашения, Ворон внезапно почувствовал за своей спиной все прожитые годы.

Ощущение оказалось неприятным, поэтому, чтобы скрыть неясное волнение, Алва поднялся и снял с камина бутылку вина.

- Проходите, полковник, - рассеянно бросил он.

Валентин шагнул в комнату и вежливо замер у порога.

- Что вы думаете по поводу смены руководства? – не оборачиваясь, бросил Алва, разливая вино по бокалам.
- Простите? – голос Придда был ровным.
- Я спросил, что вы думаете по поводу того, что теперь вашим непосредственным начальником стал я, а не Жермон Ариго?
- Я думаю, что жители Торки могут спать спокойно. Репутация герцога Алвы отбивает у соперника желание соваться на север Талига.
- То есть, когда за оборону Бергмарк отвечал Жермон Ариго, местным жителям было не до сна? – усмехнулся Алва, поворачиваясь к собеседнику.

Валентин Придд слегка прикрыл глаза – тень от длинных ресниц легла на скулы – словно в раздражении от того, что ему задают глупые вопросы. Но, конечно, всё дело было в воображении Рокэ.

- Генерал Ариго – прекрасный военный, - скучным голосом сказал он. – Не в моей компетенции оценивать его таланты, но, как мне кажется, с поставленной задачей он справлялся отлично.
- Вы привязаны к генералу Ариго? – Алва протянул Валентину бокал, до краев наполненный «Дурной кровью».

Немного поколебавшись, Придд принял его.

- Да.
- Вы лаконичны, - стараясь не улыбаться, сообщил ему Алва. – Вы бы хотели поехать с ним в Олларию?
- Господин маршал полагает, что я там принесу больше пользы Талигу?
- Господин маршал желает услышать, чего хочет полковник Придд. Пейте-пейте! Не стесняйтесь!

Рокэ нравилась эта игра. Валентин был закрыт, прятался за своим равнодушием, но под этой ледяной оболочкой жило сердце, горячее и страстное – Ворон это чувствовал, не мог не чувствовать, потому что и сам был таким. А Придд был похож на Джастина больше, чем даже сам мог себе представить…

- С позволения господина маршала я бы хотел остаться в Торке.
- Вот как. Ну а что насчёт Васспарда? Вы бы не хотели взять небольшой отпуск и поехать туда? Думаю, ближайшие несколько недель Торка вполне обойдётся без полковника Придда.

Алва метил в самое больное, как он предполагал, и не промахнулся. Рука Придда, державшая бокал, дрогнула, но он овладел собой довольно быстро.

- В Васспарде меня никто не ждёт, господин маршал.
- Завтра исполняется семь лет с тех пор, как погиб Джастин, верно? – Ворон был жесток, но Валентин больше не дал себя застать врасплох. Когда он поднял глаза на Алву, их выражение было обычным. То есть, никаким.
- Да.
- Мне жаль, что с вашим братом всё так вышло, - Леворукий, а он ведь и вправду так думает!
- Благодарю вас, господин маршал.

Проклятье. Неужели эту ледышку невозможно растопить? Ну уж нет.

- Ненавидите меня? – удар ниже пояса, Рокэ. Кто же ответит на этот вопрос?
- Ненавижу? Вас? – вот тут впервые на лице Придда отразилось удивление. – Нет. За что я могу вас ненавидеть, герцог?
- Ну, например, за историю с Марком и Лаконием.
- Я знаю, кто виноват в этой истории. И это не вы, господин маршал.
- Приятно слышать, - горько усмехнулся Алва. – Что же вы стоите, Валентин? Садитесь. Разговор будет долгим.

Придд опустился на стул. Длинные пальцы по-прежнему обхватывали ножку бокала, взгляд скользил по полу. То ли так действовало вино после столь долгого воздержания, то ли азарт, охвативший Алву – но Рокэ сегодня был намерен добиться откровенности от Спрута.

- Джастин… - медленно произнёс он, и имя покойника повисло между ним и Валентином, заставляя воздух в комнате густеть. – Он был отличным другом.

Придд молчал, сжимая бледные губы. Всё-таки разговор на эту тему заставлял невозмутимого полковника переживать.

- Я почти не думал о нём все эти годы, Валентин, - продолжил Алва. – Не до того было. Но Торка полна воспоминаний. Вот только память…

Рокэ грустно и зло усмехнулся.

- Память отчего-то хранит только плохое… а всё, что было связано с тем, что мне дорого, уходит и исчезает. Помогите мне, Валентин!

Недоуменный взгляд Придда был дороже всех сокровищ Золотых Земель, и Алва внезапно подумал, что не позволит ему отвертеться от этого разговора. Пусть сжимает губы, пусть лишь слушает, но этой ночью ему удастся растопить лёд спрутовского равнодушия.

- Помогите мне вспомнить Джастина, полковник.

***

Ночи в Торке длинные и звенящие. Если выйти на крыльцо, можно услышать перезвон озябших деревьев и гул камней, в которых, согласно бергерским преданиям, живут духи скал. Но в полутёмной комнате, где тихо потрескивают дрова в камине да раздаётся редкий звон стекла, когда очередная бутылка целует бокалы, господствует другой дух.

- ...он всегда был очень храбрым, - голос Валентина Придда по-прежнему ровен, и Рокэ хочется встряхнуть, растормошить этого мальчишку, добровольно заключившего себя в плен невозмутимости, чуждой ему, но ставшей такой необходимой на Изломе. – За два месяца до поступления Юстиниана в Лаик дядя подарил отцу кобылу. Пепельная полумориска с бешеным темпераментом. Лошадь не подпускала к себе никого, кроме отца и старшего конюха, остальные даже боялись подходить к её деннику. Через неделю, когда старший конюх проминал её и на мгновение отвлёкся, брат взобрался в седло…

Валентин отпивает вино из бокала, неверный свет пламени пляшет на его щеках.

- …Джастин продержался на лошади восемь минут. А после этого провалялся месяц в постели: при падении отбил себе почки.

Придд замолкает, и Рокэ понимает, что теперь его очередь.

- Ваш брат писал стихи, - усмехаясь, произносит он и по кивку Валентина догадывается, что для того это не новость. – Они были, не побоюсь этого слова, ужасающими. Однажды я зачёл вслух несколько его опусов на очередной офицерской попойке, и Джастина это сильно задело. На следующий день он отправил букет цветов и любовный сонет собственного авторства за моей подписью жене начальника гарнизона, страшной, как все закатные твари вместе взятые. Паршивец был довольно откровенен в своих виршах, поэтому при следующей встрече я едва унёс ноги от этой темпераментной дамы.

Алва смеётся, с удовлетворением отмечая, как в уголках губ Придда появляются небольшие, но вполне отчётливые полукружия. Давайте же, полковник! Вас тут не съедят…

…или съедят?

Валентин что-то рассказывает про Юстиниана, а Рокэ глаз не может отвести от того, как то опускаются, то взмывают вверх длинные ресницы Придда. Спрут по-прежнему смотрит куда угодно, только не на него, поэтому Ворону остаётся только гадать, о чём на самом деле думает этот мальчишка. «Мальчишка! – усмехается он своим собственным мыслям. – Опомнись, Рокэ, ему двадцать три. В это время ты сам уже был полковником, похоронил отца и братьев, и за твоей спиной была легендарная «Каммориста». За исключением последнего, Валентин успел всё это сделать ещё до того, как ему исполнилось двадцать. Не потому ли он мальчишка, что вы сами уже немолоды, герцог Алва?»

- Ваш черёд, господин герцог.

Прозрачные глаза до странного спокойны, словно все воспоминания, что роятся в комнате, не желая уходить, так и не смогли достучаться до сердца полковника Придда. «Ну, погоди же, скользкая тварь!»

Рокэ поднимается, поворачивается спиной к камину, чтобы его лицо оказалось в тени, а у Валентина, напротив, было освещено, нарочито медленно делает глоток, перекатывает вино по языку, чувствуя его бархатистую терпкость, и ждёт, пока Спрут сделает то же самое. Неожиданность – залог победы. И в тот момент, когда Придд отпивает из своего бокала, произносит:

- У Джастина были удивительно мягкие губы.

«Проняло! Твари закатные, проняло!»

Минутная слабость.
Валентин осторожно ставит бокал на стол, вытаскивает откуда-то из-за манжета платок и вытирает губы, прежде чем повернуться к Ворону – ну-ну, посмотрим, что вы скажете, полковник? – и ровным тоном сообщить:

- Я знаю.

У Алвы даже дыхание перехватывает. «Вот ведь паршивец!» - с восхищением думает он. В голове шумит хмель, азарт струится по венам, и Ворон сам не знает, что – опьянение или вожделение - заставляет его сделать шаг вперёд, к Придду, замершему словно мраморная гальтарская статуя. Просто внезапно склоняется к безупречному лицу, ловя в глазах что-то похожее на панику, а затем, глядя на бледные губы, которые даже «Кровь» не смогла окрасить в розовый цвет, тихо-тихо произносит:

- Я солгал.
- Я тоже, - произносит этот невозможный полковник, и в тот момент, когда его губы слегка приоткрываются, Алва накрывает их своим ртом, обнаруживая полное отсутствие сопротивления.

А когда из уст Валентина Придда вырывается первый полу-вздох – полу-стон, Рокэ чувствует себя так, словно одержал самую важную победу в своей жизни.

***

- Уже светает.

Губы Ворона скользят по обнажённому плечу Валентина, целуют крохотную родинку над косточкой ключицы, и Алва с восторгом отмечает, как учащается сердцебиение невозмутимого Спрута. Они лежат так близко, что нет ничего, что можно было бы скрыть.

- Наверное, мне стоит покинуть комнату господина герцога, пока не проснулись остальные? – Придд катастрофически невозможен.
- Прекрати, - шепчет Рокэ прямо в нежный завиток ушной раковины. – Ты и в постели будешь говорить мне «вы»?
- Н-нет, - дыхание Валентина сбивается, и для Рокэ сейчас нет ничего слаще этого прерывающегося голоса. – Просто я не хотел обременять…

«Дурак. Какой же невозможный, скованный своим панцирем дурак! Затискать, зацеловать, так чтобы ты смеялся… как Джастин! Ты умеешь, я знаю!»

- Рокэ, гляди!

За это «Рокэ» не жаль отдать все сокровища Алвасете, но Ворон послушно поворачивается и смотрит туда, куда указывает рука Придда. Мир за окном бел и недвижим. За ночь Торка укрылась первым снегом.

Ах, как не хочется вылезать из-под тёплого одеяла, оставляя Валентина одного, но Алва спускает босые ноги на пол и, не одеваясь, идёт к окну.

- Иди сюда, - спустя мгновение зовёт он любовника, и почти моментально чувствует, как вокруг него обвиваются тёплые руки. Придд прижимается к нему всем телом, и Рокэ чувствует себя абсолютно счастливым.

На белоснежном покрове ни единого следа, словно во всем мире не осталось никого, кроме них двоих.

Это, конечно, не так. Через несколько минут за стеной раздадутся шаги сменяющихся часовых, и идеальная белизна будет нарушена отпечатками подошв солдатских сапог.

Но пока она не тронута.

- Добрая примета, - куда-то в затылок шёпотом сообщает ему Валентин.

И у Ворона нет ни сил, ни желания возражать этим северным суевериям.

end)

Примета:
Ночью выпал снег — утром по нему можно определить свое будущее. Жизнь, по меньшей мере, в ближайшие три месяца, будет благополучной, если на снегу не будет ни одного следа.

@темы: слэш, фанфики

---

Для тебя

[archgavriil]

Фандом: Мерлин ББС
Название: Для тебя
Автор: Марана
Категория: фемслэш
Рейтинг: G
Герои: Моргауза/Моргана
Размер: ~1000 слов
По заявке Красный Китайский Дракон: - Merlin BBC, Моргауза/Моргана (фемслэш), "занавесочная история". Таймлайн - между 2 и 3 сезонами.
Тема: фиалки
От автора: Не уверена, что получилась именно curtain story... А фиалки спрятаны где-то очень глубоко.

-Вот так вот. И еще раз. И еще. Сильнее, Моргана, энергичней! Молодец! Не теряй ритм! Раз! И раз! И раз... Хорошо, - удовлетворенно протянула Моргауза, облизываясь.
Моргана, утомленно пыхтя, попыталась сдуть падающую на глаза непослушную прядь.
-У меня рука устала, - пожаловалась она.
-Привыкай. Для того, чтобы получить удовольствие, нужно потрудиться, - Моргауза обмакнула пальцы в липкую белую субстанцию, облизнула их и кивнула:
-Еще немножко, дорогая.
-Не то, чтобы я сильно скучала по Камелоту, - Моргана тоже облизала забрызганные пальцы, - но там мне не приходилось самой себе готовить десерт.
-Нельзя во всем полагаться на других, - наставительно заметила Моргауза. – А то вот однажды захочется тебе вкусненького, а ты в бегах... То есть, слуг рядом нет. Меду добавь.
-Не думаю, что когда я буду в бегах, - Моргана, послушно добавив в миску ложку густой янтарной жидкости, продолжила взбивать яйца, - мне так уж нестерпимо захочется сладкого пирога.
-А вдруг захочется мне? – лукаво подмигнула Моргауза. – Неужели ты не захочешь порадовать единственную сестру?
Моргана, до сих пор не всегда понимающая, когда сестра шутит, а когда говорит серьезно, смутилась, и неловко коснулась пальцем моргаузиной щеки, стирая прилипшую сладкую капельку:
-Ты же знаешь, для тебя я сделаю все, что угодно.


-Не нужно, правда, - Моргауза нервно повела плечами. – Я и сама прекрасно справлюсь.
-Конечно, справишься, - ласково улыбнулась Моргана. – Просто это ведь очень приятно, когда тебе расчесывают волосы.
Обняв сестру за плечи, она легонько поцеловала ее в висок, а потом ловко отняла у растерявшейся колдуньи гребень:
-Позволь мне сделать это для тебя, дорогая, - и Моргана, аккуратно расправив светлые локоны сестры, начала неторопливо расчесывать их, напевая старую песенку. Прежде ее пела Гвен, причесывая свою госпожу и подругу, но сейчас Моргана едва ли вспоминала об этом. Просто песня, лившаяся с ее губ легко и свободно, как дыхание, словно согревала полутемную комнату, освещала ее прохладный сумрак, и делала Моргаузу – такую сильную, такую властную, такую добрую к ней, но такую непонятную, немного ближе.
Сидя спиной к сестре, неподвижная и беззащитная, колдунья понемногу расслаблялась, уступая мерным движениям белых рук, отдаваясь на их милость. Волосы ее, цвета потускневшего золота, мягко растекались под гребнем, сплетаясь с полуночными локонами наклонившейся ближе Морганы; и это их отличие, такое разительное, так бросающееся в глаза, отчего-то казалось Моргане верным знаком их особой близости. Сестры не противостояли друг другу, нет, они были словно части единого целого, идеально совпадающей головоломки.
Когда замолкла песня, и рука с гребнем опустилась, Моргауза обернулась:
-Спасибо, сестренка. Я не привыкла к такому, но это было очень приятно.
Она переплела свои пальцы с морганиными, сжимая их легонько, улыбаясь одними лишь темными глазами, и Моргана снова смутилась отчего-то, и проговорила, не отнимая рук:
-Ты же знаешь, я рада сделать для тебя хоть что-то.


-Нет, Моргана, - Моргауза, проверявшая упряжь коня, обернулась и посмотрела на сестру. – Нет, повторила она твердо, и тут же улыбнулась, ласково, смягчая удар:
-Это не потому, что я думаю, будто ты не справишься. Я знаю, что ты прекрасный боец, и в магии ты тоже делаешь успехи. Но если тебя, хотя бы случайно, кто-нибудь увидит и узнает, все наши труды пойдут насмарку. Мы не можем так рисковать.
-Если бы я надела шлем, - сделала еще одну попытку Моргана, но Моргауза свела брови и ответила куда жестче:
-Нет.
Она взлетела в седло, и уже сверху взглянула на воспитанницу Утера с непонятным сожалением:
-Ты так прекрасна, Моргана! Такая молодая, такая красивая, такая горячая и упрямая... И такая нетерпеливая, такая неосторожная. Ты совсем не умеешь ждать, сестренка.
Моргана сердито вздернула подбородок, намереваясь возразить что-то, но колдунья не дала ей сказать и слова. Наклонившись, она рукой в перчатке осторожно коснулась темных волос сестры:
-Я могла бы запереть тебя, чтобы ты не поехала следом, но я не стану делать этого. Просто, если ты действительно любишь меня так, как говоришь об этом, ты останешься здесь и дождешься моего возвращения.
Не дожидаясь ответа, она выпрямилась в седле и, пришпорив коня, помчалась прочь так, словно от скорости зависела ее жизнь.

Моргауза не стала оборачиваться; она и без того вполне могла представить себе Моргану, вспыхивающую от гнева, подобно молнии в ночи. У сестры, имевшей обыкновение мгновенно приходить ярость, глаза озарялись внутренним светом, подчеркивая высокие, угольно-черные брови и яркий, недовольно изогнутый рот. В ней было очень, очень много гордыни – гораздо больше, чем в самой Моргаузе, и колдунья знала, кого винить за такое воспитание. Однако странным образом она сейчас испытывала к Утеру едва ли не благодарность. Моргана была изумительна именно такой: дикой, своевольной, привыкшей поступать так, как ей заблагорассудится. Если она и склонялась перед обстоятельствами, то очень ненадолго, для видимости, чтобы потом, гордо выпрямившись, получить все-таки свое. Она непохожа была на нежную, трепетную фиалку, хотя ее глаза и принимали порой этот дивный лиловый оттенок. Нет, она больше походила на дикую розу – такую же яркую, как ее сладкие губы; любоваться ею было можно, а брать в руки – опасно.
Да, определенно, - Моргауза кивнула сама себе, - внутренний стержень у сестры имеется, и спасибо Утеру, что не сумел его сломать. А со всем остальным она разберется, научит всему, что необходимо, научит любить и владеть.
Колдунья наконец обернулась, уверенная, что Моргана уже следует за ней в нарушение всех запретов; однако лес был тих. Нигде не дрогнула листва, не хрустнула ни единая ветка, не спорхнула с цветка бабочка, не закричала недовольно потревоженная птица.
-Что ж, - улыбнулась Моргауза, - возможно, искусству шпионажа тебя учить и не придется, в этом ты и без меня хороша.

Однако Моргана не выдала себя ни через четверть часа, ни через час, когда Моргауза принялась восстанавливать чары на сигнальных камнях.
-Неужели?

Она оставила коня во дворе, зная, что тот никуда не уйдет, и взлетела по лестнице. Дом встретил ее гулкой тишиной, а сидевшая подле окна Моргана – встревоженным взглядом. В руках у темноволосой красавицы была книга, но очевидно было, что взяла она ее недавно, и едва ли начинала читать.
-Все в порядке? – спросила она с деланной небрежностью.
-В полном, - легко улыбнулась Моргауза, переступая через порог. – Все в полном порядке. А ты так и сидела здесь?
Моргана взглянула на нее искоса, словно ожидая подвоха, и, отведя за ухо непослушную прядь, ответила осторожно:
-Да. Ты ведь знаешь...
Она чуть задохнулась, когда Моргауза, стремительно преодолев расстояние между ними, нежно обхватила ладонями ее лицо, приподнимая его к себе, а потом выдохнула прямо в теплый рот, повторяющий следом за ней:
-... для тебя я сделаю все, что угодно.

@темы: фанфики

---

Небольшое объявление=))

[настоящий дунадан с батареей]

*машу флажком*

вимание-внимание, можно доставать тухлые яйца, гнилые помидоры и червивые яблоки

Несколько участников сказали, что не сумеют уложиться в сроки с исполнением заявок. Можно было бы просто позволить им выложиться после окончания фикатона, но сейчас праздник и можно всем неуспевающим сделать небольшой подарок в виде продления сроков до старого нового года — до 13 января.

@настроение: прячусь за щит=))

@темы: фикатон

---

"Редкий зверь", ГП, для Айриэн

[Herba]

Фандом: Гарри Поттер
Название: Редкий зверь
Автор: Herba
Бета: Лю, ворд бета 2010
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Герои: Сириус Блэк и окружающие
Размер: мини
Саммари: что думает Сириус Блэк о ..
Примечание: мне очень жаль, но флаффа не вышло. Не думала, что меня джен так обламает
Дисклеймер: мир и персонажи - Роулинг

По заявке Айриэн:
Хочу:
ГП-фэндом - Гриммолд-плэйс и его обитатели времен пятой книги.
Оговорки: пожалуйста, никаких постельных сцен и слэша.
ОЭ-фэндом - Торка и Хексберг в любом виде, кроме оговорок.
Оговорки: вышеописанные плюс нежелание видеть в тексте Штанцлера и дриксенского Фридриха, кроме как в контексте типа "Снейп в бабкиной шляпе".
Барраяр - дендарийский флот и события около него.
Оговорки - отсутствие постельных сцен, рейтинг не выше подросткового.
Семь Королевств - Орлиное Гнездо и события в таковом.
Оговорки - подростковый рейтинг, отсутствие постельных сцен, отсутствие Мизинца кроме как в качественно обстебанном виде.
Тема: редкий зверь

Обо мне.

Старые привычки возвращаются также быстро, как и бладжер, определившийся с целью. Сразу понимаешь, что ты человек, а не полудохлый маггл. Стоило вернуться в Англию, чтобы походя напомнить Кикимеру, кому он служит, использовав парочку чар из нашего арсенала мародеров. Достать столовое серебро - о да, это только для особых приемов со знатными персонами - для Молли, чтобы она не кинулась в Нору за своим инвентарем. Или предложить Дамблдору место для ордена Феникса: и старику хлопот меньше, и мне веселей. Наконец, показать старому другу свой дом и оставить погостить. Ремус поупрямился, но согласился, особенно с тем, что хочет помочь наверстать пропущенные годы и никто, кроме Лунатика, не способен о них рассказать столь увлекательно и по существу. Жаль, что нельзя пока выпотрошить ячейку Блэков в банке … Мне вполне хватает и своей, но добраться до родительских запасов всегда было мечтой, и по сей день не утратившей своей актуальности.

Я вновь вижу все семь цветов. Пока тусклых и невзрачных, что ненадолго! Сумел же выбраться с дементорского острова, смогу и вновь наслаждаться жизнью, надо только привыкнуть.

О жизни.

Забавно, время в Азкабане не течет, не идет и не движется, оно там меняется, извращает себя, как и все живое. Но и на свободе с ним творится такая же ерунда, будто склеили две картины: маггловский пейзаж с навсегда застывшими и не изменяющимися фигурками и обычный натюрморт с фруктами и вином, которые волен испробовать любой более-менее подвижный портрет. Только Джеймса не вернуть, как бы сильно Гарри не стал походить на друга. Сохатый останется там: до смерти, до безвременья. Когда вся эта заварушка закончится, надо будет узнать в Отделе Тайн, способен ли маховик времени одолеть пустоту. Если Гарри можно вернуть отца, то я это сделаю! А пока просто заменю.

Я покажу Гарри, что Сопливус - жалкое ничтожество, не способное и шагу сделать, не спросив разрешения у директора. Расскажу про то, как мы собирали его отца на первое свидание с Софией МакМиллан. А лучше про МакГонагалл, которая решила научить нас танцевать вальс, и Лунатику пришлось встать с ней в пару. И надо будет слетать в парочку мест, где мы с Клювокрылом побывали. Они Гарри понравятся. Решено! Летом мы посетим Тадж-Махал! Надо будет только договориться с местными магами, чтобы ветер в этот месяц дул не с города, а то несет так, будто там стадо кентавров живет и размножается. Нет, всего лишь маггловский городок. Белла, будь она трижды проклята, наслала бы чуму в мгновение ока. Чтоб ее душу выпили дементоры! Да, решено, надо будет снять несколько золотых в Гринготтсе.

Мандрагора раздери, это надо было записать в графе «о будущем». Чтоб еще раз я повелся на увещевания Лунатика! Да ни в жизни!

- Тебе станет легче логически мыслить, когда ты запишешь все на бумаге.

Не отвыкнет никак от преподавательской деятельности. Хоть она ему и по нутру.

Так, о чем я тут должен написать? О жизни.

Здесь, на Гриммолд-плэйс, определенно лучше, чем в Азкабане. Совершенно другое отношение, еда, привилегии, территория, надзиратели и тюремщики. Все иное, абсолютно. Большего и не нужно. Разве немного приключений, чтобы было о чем поведать внучатым племянникам.

О врагах.

Тут все четко и записывать не стоит. Было время подумать и определиться.

Первое почетное место занимает Гриммолд-плэйс. Странно питать ненависть к собственному дому, но кому какое дело?

Ненавижу его, как мать грязнокровок! И, если миссис Блэк могла себе позволить высказывания, но не действия, то для меня, увы, закрыта и эта возможность. Глухое чувство несправедливости, снедавшее с детства, когда меня запирали в комнате после очередной драки с братом. Или те бесчисленные часы, проведенные в комнате с родовым древом. «Выйдешь, когда выучишь всю родословную!» - кричала мамаша. Слабак Регулус сдался после второго раза. У него от зубов отлетало, разбуди его ночью и спроси, чей сын Актурус Блэк, хотя их минимум двое было. Сам проверял. На втором десятке он пожаловался матери. Говорю же – слабак братец был, даром что Блэк, так бы вместе с Сопливусом болтался, сверкая подштанниками. Так, о нем позже.

В итоге отец – жалкий подкаблучник - выгнал меня из дома. Одно дело, когда ты сам решаешь, что в столь прогнившем заведении тебе не место и совершенно другое - когда тебя смешивают с дерьмом и выдворяют на улицу. Печально, но не трагично - когда у тебя есть верные друзья.

И все же лучше стены родового гнезда, чем стылые камни Азкабана.

Второе делят между собой Снейп и Азкабан. Оба вызывают презрение, брезгливость и желание уничтожить, стереть с лица земли. Но ни тот, ни другой пока не доступны. Об этой мерзкой гадюке я и так исчеркал достаточно. Об острове и думать не стоит, не то, чтобы писать, слишком многое потеряно там, чтобы отдавать ему хоть грамм чернил.

Третье пока удерживает матушка, чтоб ее флоббчерви в гробу перевернули. Женщина, спокойно вычеркивающая из своей жизни и семьи ребенка, достойна быть им уничтожена. Однако фортуна – тоже ведь баба – обманула нас обоих, убив мать неизвестностью о Регулусе. Но остался еще портрет, и можно отыграться на нем.

Как-то, перед первым собранием Ордена, я застал Сопливуса за разговором с портретом Вальбурги Блэк. Та, в привычной манере работницы с Нокс-стрит, расписывала ничтожность его существования. Снейп, надо отдать ему должное, спокойно ее выслушивал, но стоило начать портрету причитать о бедной заблудшей душе некой Эллин Принц, спутавшейся с магглом, как Снейп скривился:

- Мадам, - выплюнул он, - вам должно быть лучше известно, что происходит с душами несчастных, ведь вы тоже мертвы. А обсуждать это с живыми - дурной тон.

В тишине стало слышно, как на кухне миссис Уизли накрывает стол для обеда, как в гостинной глухо стучит протез Аластора, - собственное дыхание и то оказалось непозволительно громким. Миссис Блэк впервые покинула свой портрет. Жаль, их нельзя стравить вновь.

- Нашел подходящую компанию, Сопливус? Где же Кикимер? – ничтожество должно знать свое место. - О, матушка тоже покинула тебя. Все же есть у нас что-то общее. Мы оба презе...

- У вас обоих нет душ, - прошипел тот, близость Грюма делала змеюку осторожней, - дементоры высосали их еще до рождения. Иначе, как ты смог выжить в Азкабане?

Ублюдок!!! Только приход Дамблдора помешал мне скрутить его тощую шею. Нет, надо выставить Орден из дома, а то шляются всякие мрази, в этом портрет прав.

Замыкает список Волдеморт. Он зло, то самое абстрактное зло с вполне конкретными проявлениями. Из-за него на долгие четырнадцать лет я лишился друзей, став немощней маггла. Он превратил жизнь Гарри в постоянное испытание на прочность. Я чувствую, как крестник из раза в раз борется с собой за право быть счастливым, вижу, как мальчик собирает себя после смерти сына сэра Диггори, но ничем не могу помочь, кроме ненужного сочувствия, которого не испытываю.

Предательство Хвоста и годы Азкабана посеяли и вырастили во мне пустоту. Я думал, что справился с ней, вновь ощутив вкус яблочного пирога, приготовленного Молли в честь моего приезда. Так мне казалось, когда очередная яркая птичка уносила письмо в Хогвартс. Я чувствовал, как она уменьшается и чахнет от южного солнца. И сбрасывал ее вместе с кусочками обгоревшей и слазавшей кожи. Пустота во мне боялась высоты и полета, но впервые она дрогнула, когда увидела оборотня. Надеюсь, Лунатик поможет мне справиться с ней. Этот враг мне одному не по зубам.

О друзьях.

Лунатик… раньше бы был Джеймс

Он единственный, кто просил прощения искренне, покаянно, понимая, что за его ошибку мы с ним дорого заплатили. Его забота иной раз душит не хуже объятий Молли, раньше он таким не был. Лунатик не мог позаботиться о себе, теперь же пытался решить все мои проблемы. Даже писать эту чепуху заставил.

- Потом ты сожжешь пергамент в камине. Никто не узнает ни слова, ни буквы.
Будто я этого боюсь. Страх остался в Азкабане, а еще раньше, как шутил Сохатый, в утробе матери, что одно и то же. Я не помню последнего, и предпочту забыть о времени, проведенном в первом.

Сожгу, конечно, сожгу, потому что это моя слабость, а у Сириуса Блэка слабостей нет, будь я хоть трижды вымаран на родовом древе.

Да, Лунатик, ты мой друг и ты вытащишь меня. Ведь оборотни своих не бросают.

Аластор, мандрагоров параноик.

Кто еще мне принесет бутылочку огневиски? Кто повеселит аврорскими байками? Только ты, старина. Только ты бросишь Аваду, решив, что я предал один раз, могу и другой. И тебе наплевать, что даже Сопливус признал мою невиновность. Поэтому мы будем пить и смеяться, но никогда не останемся один на один. Ты оказался таким же предателем, как и я, поэтому моя Авада достанет тебя первым.

Тонкс. Милая, симпатичная и смешливая девушка. Как ты стала аврором с такой координацией? Торопыга. Я не поспеваю за сменами твоего настроения и внешности, но и постоянство я тебе дать не в силах. О чем это я? Строю иллюзии? Нет. Дразню Ремуса, а, то в попытках стать моей нянькой, он пропускает столь очаровательное создание.

Молли и Артур. От них веет теплом, как от солнца светом - всегда знаешь, что они рядом. Теперь рядом. Гарри тоже согревается в их присутствии, начинает беспечно улыбаться. Обидно.

О семье.

У нас сугубо мужская компания, пока Гарри не решит жениться. Что будет нескоро. Летом я увезу его в Индию. Война войной, но мой крестник должен посмотреть мир за пределами Хогвартса. Гарри надо увидеть жизнь с ее лучших сторон, попробовать на вкус настоящий кокос. Мы поселимся в более теплой стране, где девичьи улыбки не кривятся под напором ветра. Англия – остров, здесь хорошо только на Рождество.

О будущем.

Сегодня утром Лунатик сказал, что я слишком спешу. Мол, учебный год только начался, а я уже начинаю искать подарок для Гарри.

- Это не последнее Рождество, Сириус, ты еще все успеешь.

- Конечно, не последнее, - ответил я, - но мне надо нагнать все предыдущие.

Только сначала допишу несколько строк… После составлю список подарков, приглашу семью Уизли и юную мисс Грейнджер погостить у него на Рождество. А затем, уже с согласия Дамблдора (куда же он денется), можно будет провести счастливые Рождественские каникулы с Гарри. А потом… кто знает? Волдеморт не вечен. (1)

У меня есть только будущее, и я его проживу за троих.



Больше на пергаменте Люпина не появилось ни строчки. Бумага потемнела – значит, Сириус сжег свой экземпляр, как и собирался. Оборотень, не вчитываясь, смотрел на корявый почерк друга. Бродяга не изменился, но смертельно устал. И лишь родовое упрямство напополам с гордостью держат его голову высоко поднятой. Мало кто выстоит против тьмы, но Сириусу это удалось. «Шелудивый пес» вновь обманул свою судьбу, выжив против проклятия семьи, предательства друга, Азкабана, оборотня, пожирающей изнутри ненависти и безразличия.

- Инсендио, - огонь мгновенно принялся уничтожать все, что написал Сириус.



(1) - практически прямая цитата из фика "Редкий зверь" Автор: Слай Дилдждлид.

@темы: фанфики, джен

---

Criminal Minds, Морган/Рид, для Malade

[Mellu]

Название: О гениях и конфетах
Автор: Lago Lindari
Переводчик: Mellu
Бета: O-say
Фандом: Criminal Minds
Пэйринг: Морган/Рид (устоявшиеся взаимоотношения)
Рейтинг: PG-13
Саммари: О неисправных лифтах, конфетах и злых гениях.
Оригинал: тут
Примечание: Выполнено на fluff-fest по заявке  Malade

- Ну, парень, боюсь, мы официально застряли.
Фырканье Рида гулко отразилось от стен лифта.
- Спасибо, что проинформировал, Морган. Я как-то не осмелился сделать такой вывод еще тринадцать минут назад, когда лифт перестал двигаться.
Морган сделал вид, что не услышал.
- Кажется, нам не суждено ездить в одном лифте вместе, - заметил он. Дерек в последний раз нажал на кнопку «аварийная ситуация», ни на что особо не надеясь, и, сложив на груди руки, прислонился спиной к двери.
- Я склонен с тобой согласиться, - ухмыльнулся Рид. – И прекрати это. Нам же сказали: придут, как только смогут, так что незачем настаивать, - он сделал паузу, продолжительно, с упрёком глядя на Моргана. – Я больше никогда не сяду с тобой в один лифт. Вообще-то, я думаю, что не буду пользоваться ими, даже когда буду один. При условии, что мы выберемся отсюда живыми, конечно, - пробурчал он угрюмо.
Морган подавил смешок.
- Знаешь что, Рид, может, это у тебя проблемы с техникой, - сказал он, приподняв одну бровь. – Не думай, что я не замечаю - в твоем присутствии все электронные приборы сходят с ума. Кто сказал, что сломанный лифт – моих рук дело?
- Да я к нему даже не прикоснулся! Это ты нажимал на кнопку, - громко сказал Рид, обвиняюще указывая на Моргана пальцем. – А я хотел подняться по лестнице.
- Не помню, чтобы ты такое говорил, - ответил Морган, не в силах скрыть весёлую нотку в голосе. – А времени у тебя было предостаточно. И вспомни, это я раньше обезвреживал бомбы – уж с лифтом-то я справлюсь.
- Ну да, конечно. Лучшее тому доказательство – то, что мы застряли, - парировал Рид, не в силах сдержать улыбки. – Хорошо, что у меня в сумке есть конфеты. Непонятно, сколько нам придётся жить в таких экстремальных условиях.
- Эй, у тебя есть конфеты? – сказал Морган, с внезапным интересом меряя глазами кожаную сумку, которую Рид обычно носил на плече. – Требую карамельку. Может быть, сто лет пройдет перед тем, как появится ремонтная бригада, а я уже чувствую, как падает уровень сахара у меня в крови.
- Ну, я не знаю, - ответил Рид медленно. Он чуть склонил голову набок, но озорной блеск в глазах скрыть было невозможно. – Это из-за тебя мы тут зависли, так что, возможно, ты заслужил голод.
- Да ладно тебе, парень. Не заставляй меня страдать, - Морган потёрся ноющей из-за неудобной позы спиной о дверь. – Давай вот как поступим. Я целую неделю буду приносить тебе кофе. Очень сладкий кофе.
- Месяц.
- Две недели. И булочки с начинкой в придачу.
- Договорились, - победно объявил Рид. Он открыл сумку и начал в ней копаться. Волосы все время мешались, попадая в глаза, и Спенсер откинул голову назад, пытаясь убрать их с тщетной, но очень милой настойчивостью. - Только пусть они будут с шоколадом, - добавил он угрожающе, но нужного эффекта не получилось: все испортила невольная улыбка. Морган постарался сохранить серьёзное выражение лица.
- Ладно. Только с шоколадом. Обещаю, - сказал он, торжественно поднимая руку. – А теперь конфету мне!
- И не думай потом отвертеться от обещания. Устные соглашения тоже имеют юридическую силу, - заметил Рид, вынимая руку из сумки с зажатой в ладони горстью конфет с яркими фантиками. – А какой цвет ты предпочитаешь? У меня тут… клубника, апельсин, вишня и виноград. Выбирай, - сказал он, разжимая ладонь и показывая добычу Моргану.
Тот пожал плечами.
- Да без разницы. Они все равно на вкус одинаковые, - ответил он, и тут же получил возмущенный взгляд широко открытых глаз шокированного Спенсера Рида.
- Как ты можешь так говорить! Конечно, они не все одинаковые. На то они и с разными вкусами. Как ты… - он замолчал, сузив глаза, и с подозрением посмотрел на Моргана. – Это потому, что ты на самом деле не различаешь конфеты на вкус. Ты просто их глотаешь, так, что даже разницы между мятой и сахаром не замечаешь. Ты... ты сахарозависимый, вот ты кто!
- И это мне говорит тот, кто опрокидывает в чашку с кофе почти всю сахарницу, - возразил Морган. – Конечно же, я различаю вкусы. А кто касается пристрастия к сахару, то это не про меня.
- Точно. Что ж, давай проверим, - весело сказал Рид. – Скажи мне – какой вкус у желатиновой конфетки «ДжеллО» красного цвета? Ты точно должен знать – я видел, ты их ешь постоянно. И крадёшь, но к этому мы еще вернемся.
Морган колебался, но недолго.
- Клубника, - сказал он, в конце концов, пытаясь звучать как можно убедительней. – И я не краду еду!
- Морган, вкус у нее малиновый, - ответил шокированный Рид. – Ты просто тыкаешь пальцем в небо, опираясь на тот факт, что конфета - красная! Кто бы вообще смог перепутать клубнику с малиной? У них же вкус совершенно разный.
- А откуда тебе знать, что она малиновая? – возразил Морган, едва сдерживая улыбку. В конце концов, в это время можно было бы заняться и менее интересными делами. – Может быть, та «ДжеллО», которую я ел, была со вкусом клубники. Может, это ты ошибся.
- Морган, я отлично знаю, что она малиновая, потому что ты крадешь мои «ДжеллО», - Рид склонил голову набок с совершенно очаровательнейшей улыбкой. – А я всегда покупаю малиновые. И так, между прочим, я и узнал, что ты таскаешь мои конфеты.
Морган хмыкнул.
- Ну, раз уж холодильник общий, я предположил, что «ДжеллО» принадлежит нам обоим. Так что это не воровство. – Он замолчал, чувствуя себя беспомощным под скептическим взглядом Рида. – А я вот что я подумал – может быть, тогда я буду приносит тебе кофе с булочками три недели, а не две?
- Спасибо. Теперь я понимаю, почему человечество так упивается властью, - заметил Рид с самодовольным видом. – Я даже могу к ней привыкнуть, - он прикинул в уме количество конфет на ладони, потом выбрал одну и начал разворачивать мятую обёртку. – Ладно… а теперь закрой глаза. Я хочу провести небольшой эксперимент.
- Эй. Мне нравится такая идея: ты проводишь эксперименты с моим телом, - сказал Морган, посмеиваясь при виде румянца, появившегося на щеках Рида. Пальцы парнишки неожиданно неловко пытались освободить конфету от фантика, и Морган великодушно решил не смущать его еще больше. Он сдержал улыбку, глядя на попытки Рида вести себя как ни в чём не бывало, попытки тщетные, но достойные уважения.
- Ты... да ты… - вот и всё, что смог выговорить Рид, всецело концентрируясь на своём задании и пытаясь не встречаться глазами с улыбающимся Морганом. В конце концов, он содрал обертку с конфеты, засунул фантик в карман и сказал, - Закрывай глаза.
Морган послушно сделал, как было велено.
- А теперь что? Стоять и не двигаться, пока ты вытворяешь со мной всякие непристойные штучки? – он постарался не рассмеяться, когда услышал невнятный возглас. Господи, это уж слишком просто.
- Я просто хочу понять – сможешь ли ты определить, какой вкус у конфеты теперь, когда ты не видишь, кого она цвета. Нет, не смотри, - Морган услышал тихие шаги, и Рид придвинулся к нему вплотную. – Просто открой рот, - сказал он очень тихо, немного с придыханием, что живо напомнило Дереку о том, в каких обстоятельствах произносились те же самые слова, хоть и с совершенно другими намерениями. По спине пробежала дрожь; интересно, заметил ли Спенсер, пришло ему в голову.
- Ладно, - сказал он и послушно открыл рот. Тут же к его губам притронулись пальцы Рида, а на язык упало что-то маленькое и круглое. Морган чувствовал, что пальцы задержались на мгновение дольше, чем нужно – и коснулся их языком, про себя усмехаясь, услышав, как Рид сделал резкий глоток воздуха.
- Ладно. А теперь что? – сказал он, прокатывая конфету во рту. Вкус был насыщенный, сладкий оттенок не сразу ощущался на языке. Конфета, скорее всего, розовая – и почему так трудно дышать, может, из-за ограниченного пространства? Думать о конфете было трудно.
- А теперь скажи мне, какой вкус у конфеты. И можешь открыть глаза, - сказал Рид. Моргану не нужно было зрение, чтобы почувствовать, Спенсер улыбается; по голосу было легко понять. И может быть он и правда страдал от нехватки кислорода – потому что ему поневоле пришло в голову - мало что в этом мире могло поднять ему настроение так, как это делал улыбающийся Рид. Вслух он этого никогда не скажет.
Он прокашлялся, пытаясь казаться совершенно невозмутимым. Морган не был верен, что у него получилось, но парень ничего не сказал; его глаза весело блестели, пока он ждал, как же отреагирует Дерек.
Морган, никогда не отступавший перед вызовом, некоторое время катал конфетку на языке, раздумывая. Вкус, как у жвачки. Не слишком приторно, хоть сахара и многовато. Сиропчик какой-то.
- Вишня? – сказал он, пытаясь избежать вопросительной интонации, а Рид просиял улыбкой и кивнул.
- Да! Вишня. Ты прошёл тест – я впечатлён, - сказал он. Морган хрустнул конфеткой, притворяясь, что напряжённо над чем-то раздумывает. Когда он, наконец, заговорил, его голос звучал намного ниже, чем обычно.
- Так, значит... мне положен приз? – прошептал он, делая шаг вперёд, не отводя от Спенсера многозначительно взгляда.
- Я.. я думаю, да, - ответил Рид, немного задыхаясь. Морган вступил в его личное пространство, усмехаясь и про себя планируя поразить Спенсера еще больше.
Он обвил рукой шею Рида, притягивая ближе, и лизнул его губы – рот Рида был прохладным, а на вкус – мятно-свежим, подумал Морган как бы издалека. Языком он протолкнул конфетку в рот Риду, радуясь сотрясшей худощавое тело дрожи, и продолжил целовать его так, что дышать было невозможно. И поцелуй был что надо, жаркий, влажный, лихорадочный, они сталкивались языками, пытаясь отнять друг у друга конфету, а затем все начиналось заново. И только когда лакомство растаяло, остаив после себя вяжущее, сладкое послевкусие, Морган любезно отпустил Рида, напоследок, правда, успев прикусить покрасневшую, пухлую нижнюю губу, которая так и напрашивалась на подобное обращение. Парнишка прерывисто вздохнул, прислоняясь к нему. Жалоб не последовало.
- Может, мне стоит чаще кормить тебя конфетами, - прошептал Спенсер нетвёрдым голосом, глядя на Моргана расширившимися глазами. – Раз ты такой, когда у тебя переизбыток сахара в крови. – Морган не смог удержаться от смеха. В груди шевельнулось что-то знакомое, тихое и очень приятное.
- Признайся, ты заранее это планировал, - сказал он ласково. Протянув руку, он пригладил волосы Рида, заведя одну прядь за ухо; он всегда был немножко влюблён в то, как Рид улыбался ему, когда он так делал. И об этом он тоже никогда не скажет вслух.
Рид хмыкнул.
- Ты лёгкая добыча. Всё, что было нужно - пара конфет, и теперь ты в моей власти.
- Ты коварный и злой гений. Так я и знал, - сказал Морган. Получилось гораздо мягче, чем он хотел, но он предпочёл не заметить этого. Дерек наклонился вперед и запечатлел поцелуй в уголке рта Рида.
- Я знаю. Но я злой гений с конфетами, - пробормотал Рид и едва ощутимо прикусил губу Дерека, закрыв на мгновение глаза.
Морган улыбнулся.
- Симпатяга, а я думал, что любить тебя сильнее уже невозможно.


Примечание переводчика: а так выглядят "ДжеллО"

@музыка: Timbaland Feat. Katy Perry - If We Ever Meet Again (2009)

@темы: слэш, фанфики

---

Ангел. Написано для -Леди Мариус-, тема - Рождественский ангел

[Че, Гевара?]

Фандом: Гарри Поттер
Название: Ангел
Автор:  Красный Китайский Дракон
Бета:  [Goldeyes]
Категория: фемслэш
Жанр: повседневность, флафф, постканон
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Нарцисса Малфой/Джинни Уизли
Саммари: Джинни становится аврором и на стажировке должна понаблюдать за семьей Малфоев
Предупреждения/Примечания: Не по фильмам, по книгам (я не знаю, м.б. есть отличия). Хотелось создать атмосферу ностальгической светлой грусти, но не знаю, удалось ли. Возможно, это просто уныло. Если это позорное позорище, то в личном порядке я возмещу сие (но не раньше конца месяца).
Написано для  -Леди Мариус-, тема - Рождественский ангел

После того, как война с Лордом закончилась, в волшебном мире получила широкое распространение программа наблюдения за "потенциально неопасными" Пожирателями смерти. Все те, кто официально не были замечены в каком-либо взаимодействии с Волан-де-Мортом (теперь-то его имя говорили открыто!), были оставлены на свободе, но под строгим, в той или иной степени, надзором. Авроры следили за поведением подопечных, сами, впрочем, больше опасаясь, что кто-то лишится рассудка, нежели поднимет бунт или решится на вендетту.
Если сравнивать, то семья Малфоев была наименее опасна: Люциус проходил бесконечные проверки, с утра до ночи подвергаясь допросам Визенгамота, да и Драко периодически бывал в Министерстве по тому же поводу... дома оставалась одна только Нарцисса, в связях с Лордом не замеченная. Видимо, именно поэтому для наблюдения за их семьей и отправили стажера - Джинни Уизли. В конце концов, она показала себя талантливым будущим аврором, так что почему бы и нет?..

Сперва младшая Уизли отправила в поместье Малфоев сову с оповещением, что прибудет в самый канун Рождества, чтобы немедленно же приступить к выполнению своих (по сути, нехитрых) обязанностей, целиком и полностью заключавшихся в наблюдении за семьей... пусть и состоящей пока что из одного человека. Когда Джинни писала письмо для Нарциссы, она чувствовала легкое возбуждение, как всегда под Рождество, и думала, что в ожидании первого дня работы (ее! Настоящей! Работы!) изведется бессонницей, и отчасти оказалась права. Каждый день девушка просыпалась с мыслью, что вот-вот, еще немного, и она отправится заниматься настоящим делом! Однако же, одновременно с радостью, в ее сердце зародилось и начало расти с катастрофической скоростью беспокойство. Нет, не только из-за подсознательного страха полностью провалиться и не оправдать ожиданий начальства, но и потому, что... В конце концов, это была семья Малфоев...

Но работа - это работа. И в субботнее утро Джинни трансгрессировала прямо к дверям особняка. Прежде, чем постучаться, девушка выждала несколько секунд, чтобы сердце перестало взволнованно колотиться о ребра, а дыхание пришло в норму. Это как в квиддиче: ты нервничаешь в раздевалке, просто места себе не находишь, а потом, стоит только перекинуть ногу через метлу, как ты уже способен взять себя в руки и сосредоточиться на игре. Главное - не терять концентрацию...
Но когда Нарцисса открыла дверь, с Джинни слетело все ее ссредоточенное настроение, и девушка чуть было не задохнулась, будто окунулась в речку с головой. Вот только ее дыхание сбила не вода, а запах сдобы и мандаринов, сжавший сердце воспоминаниями. Так пахло в ее детстве, глубоком, еще до Хогвартса. Когда вся семья была в сборе, и мама вносила в гостиную огромное блюдо с жареной индейкой. Они ели птицу раз в год, большую, хорошо пропеченную... А потом перестало хватать денег. Но теперь, когда Джинни начнет получать зарплату, все будет иначе...
- Проходи, - прервала размышления гостьи Нарцисса, - я как раз закончила с готовкой.
Уизли кивнула в ответ и переступила порог, глубоко втягивая в себя воздух - полной грудью, желая пропитаться им.
- Если хочешь, мы можем перекусить для начала, - миссис Малфой указала рукой на одну из дверей, - впрочем, я так понимаю, твое наблюдение за нами уже началось?
Джинни кивнула.
- Драко и Люциус прибудут вечером. Мы хотели отпраздновать все вместе. Не только Рождество, но и то, что им обоим больше не грозит Азакабан. Хотя проверок и допросов, боюсь, впереди будет еще много. На несколько лет хватит с лихвой, - женщина вздохнула и смущенным движением убрала за ухо выбившуюся из прически прядь. Джинни заметила, что волосы у виска Нарциссы были светлее, чем остальные. Оттого ли, что миссис Малфой пришлось пережить слишком многое, или же...
- Мне тридцать девять, - увидев, куда смотрит гостья, и угадав примерный ход ее мыслей, ответила женщина. Джинни же изумленно округлила глаза.
- Вы младше моей матери... на десять лет, подумать только!
Нарцисса развела руками:
- Чистокровные девушки рано выходят замуж... и я не уверена, что это им всегда на пользу, - тонкие ярко-алые губы миссис Малфой изогнулись в улыбке, - впрочем, мы же собирались перекусить...
Нарцисса толкнула дверь в кухню и указала на изящный антикварный стул, стоящий боком к обеденному столу.
- Я приготовила блинчики. Должно быть, ты устала с дороги, - женщина села на второй стул и придвинула к Джинни тарелку.
- Вы очень добры, - озадаченно пробормотала Уизли и взяла один блинчик. Девушка уже почувствовала себя свободнее и вовсю болтала ногами, как в детстве, пусть теперь ей и приходилось поджимать их, чтобы не шаркать подошвами по полу.
- Я рада, что ты приехала, - с улыбкой произнесла миссис Малфой. И в ее глазах будто что-то блеснуло, - всегда хотела, чтобы у меня была дочь...
- Ну-у-у... сын у Вас в любом случае неплохой, - покривила душой младшая Уизли. Она все еще чувствовала себя неловко, и, пожалуй, даже больше, чем до того, как переступила порог особняка: миссис Малфой была чертовски мила и обходительна, так что Джинни совершенно безуспешно пыталась собрать волю в кулак и постараться выглядеть настоящим аврором. Когда во рту тает блинчик, а напротив сидит милейшая женщина, придать себе суровости - практически непосильная задача.
- Надо будет нарядить елку... кажется, все необходимое можно найти в чулане, хоть я и не уверена... А теперь нужно помыть посуду... - задумчиво произнесла Нарцисса и слабо улыбнулась. Лицо ее будто озарилось каким-то странным светом, мысли унеслись далеко-далеко, в вымышленные миры или прошлое, за давностью лет не более четкое, чем фантазии, - в юности я мыла посуду сама, руками... В поместье Блэков в девочках воспитывали трудолюбие. Правда, только в них...
Джинни озадаченно уставилась на миссис Малфой.
- Поверить не могу! А я-то всегда думала... - девушка смущенно замолчала.
- Что все чистокровки - белоручки, так? - Нарцисса улыбнулась и поднялась из-за стола. Джинни тоже поспешно вскочила и принялась складывать тарелки друг на друга.
- Я Вам помогу.

Потом они пошли в чулан. Нарцисса взяла было свечу, но Джинни напомнила, что теперь-то в доме есть человек с волшебной палочкой, ура, можно обойтись колдовством. В чуланчике было тесно и душно, Уизли чихнула, надышавшись пыльным воздухом.
- Да, нелегко вам теперь, наверное, без домовиков.
Нарцисса пожала плечами.
- Справляемся.
Джинни улыбнулась. Здесь, в крохотной комнатке, пахло еще лучше, чем в гостиной - старыми вещами. Совсем, как на чердаке в Норе. И даже стремянка была такой же, скрипучей, с облупившейся голубой краской. Вот только у семейства Уизли таких красивых игрушек не было. Джинни сняла с верхней полки фигурку ангела и бережно сдула с него пыль.
- Как давно Вы не наряжали елку, миссис Малфой? - озадаченно спросила она, рассматривая фигурку. Ох, неужто фарфор и позолота?.. Потрясающе. Такого в Норе уж точно никогда не обнаружить...

Джинни не дождалась прихода Драко и Люциуса. Она помогала Нарциссе с таким пылом, что, на секунду присев на диванчик отдохнуть, заснула. Рождественский ангел так и остался в ее руке. Глаза девушка открыла только когда почувствовала к плечам прикосновение ласковых рук: то Нарцисса решила набросить на гостью плед.
- Прости, я тебя разбудила, - смущенно пробормотала миссис Малфой, - я просто подумала, что тебе может быть холодно...
Джинни благодарно улыбнулась и потянулась, чтобы положить зажатого в руке ангела на журнальный столик:
- Свеча... Вы опять ее зажгли...
Нарцисса озадаченно приоткрыла рот.
- Могли бы прийти и в темноте, разве нет?..
Миссис Малфой улыбнулась и присела рядом. И Джинни подумала, что если начистоту, то она никогда бы не смогла представить эту женщину своей матерью. И не хотела бы... Девушка вздохнула и порывисто обняла хозйку дома. Потом обессиленно сползла вниз, устроив голову на коленях Нарциссы. Тонкие пальцы зарылись в ее волосы.
- Я смотрю, тебе понравился мой ангел?..
- Да.
Миссис Малфой усмехнулась.
- Последний раз я видела его лет пятнадцать назад. Думала, потеряла... как чудно, что ты его нашла. Ангелы тянутся к ангелам, видимо.
Джинни вскинула голову, приподнялась на локте, заглянула в глаза Нарциссе. Та улыбнулась в ответ и погладила девушку по щеке.
- У меня сегодня день, в который, я получила сразу двух ангелов...
А потом они задули свечу.

@темы: слэш, фанфики

---

О чудесах и закономерностях. Автор Selena Dark для AlyonaSL (свободное участие)

[Selena Dark]

Фандом: CSI
Название: О чудесах и закономерностях
Автор:  Selena Dark
Категория: слэш
Жанр: флафф, фэнтези
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гил Гриссом / Грэг Сандерс
Саммари: рождественская сказка
Предупреждения/Примечания: AU, дети, множество ссылок на вселенную AlyonaSL. Основная идея фика честно сперта из фильма "Семьянин".
Написано в рамках свободного участия и новогоднего подарка для  AlyonaSL, тема - открытие.

О чудесах и закономерностях

О чудесах и закономерностях

Тринадцать – число несчастливое. Интересно, почему бы не пропускать тринадцатый год? Пропускают же тринадцатый ряд кресел…
С другой стороны, тогда придется пропускать заодно четвертый, и девятый, и семнадцатый, и …еще какой-то. Кэтрин когда-то подробно рассказывала ему это все. Кэтрин знает, ведь ее отец, Сэм Браун, был владельцем гостиниц и казино - кому, как не ему, знать обо всех подобных суевериях?
Еще интересно, каким же будет следующий, две тысячи четырнадцатый? С одной стороны, сразу две несчастливые цифры (по китайским традициям): два и четыре, обозначающие скоропостижную смерть. Зато в сумме получается семерка – общепризнанно счастливое число. Вероятно, для кого как. Кому-то этот год принесет счастье, а кому-то…
На этой мысли Гил с тяжелым вздохом наконец-то тронулся с места. Черт дернул ехать через центр! Но очень уж хотелось домой. Вымотался, как собака. Причем не столько работой, сколько невероятно настойчивыми попытками Сары, вызвавшейся «составить ему компанию» в предрождественском дежурстве, устроить праздник. Для него! Каким чудом он не сорвался и не заорал: «Да отстань ты от меня уже!»? Впрочем, чудеса тут не при чем, сказывается многолетняя привычка. Но даже привычка не спасает от недоумения. Ну как можно считать «ухаживанием» все эти «Гил, сделай то», «Гил, ну скажи что-нибудь», «Гил, улыбнись», «Гил, ну-что-ты-опять-уткнулся-в-свой-кроссворд-не-видишь-что-ли-как-я-стараюсь-устроить-тебе-праздник?!»?
Впереди замаячил новый хоровод красных стоп-сигналов, предвещающий новую многочасовую «пробку», и Гриссом решительно свернул в первый попавшийся переулок. В петляющих улочках спального района особенно не разгонишься, но сегодня это все равно быстрее, чем постоять по очереди во всех «пробках», пытаясь прорваться через центр.
Быстрее… Если, конечно, ты не старый усталый криминалист, всю ночь и полдня промотавшийся по вызовам и не проверивший, сколько осталось горючего. Гил еще раз тяжело вздохнул, стукнул пальцем по датчику, будто надеясь, что он врет, а машина заглохла по другой причине.
Мобильный телефон …сел. Гриссом не поверил своим глазам, увидев темный экран. Усмехнулся, покачал головой и уткнулся лбом в скрещенные на руле руки. Ну не бывает же так…
Точнее, бывает, но в сказках, когда все одно к одному, и тогда не случайно он свернул в этот район, где ни единой машины не проехало вот уже пять минут, которые он тут сидит. А разрядившийся телефон красноречиво намекает – давай, зайди вот в этот дом, рядом с которым так удачно заглохла твоя машина! И там тебя ждет…
Гил некоторое время пытался подобрать что-то, но фантазия спасовала. Тем не менее, он вышел из машины и даже улыбнулся, глядя на пятна теплого света из окон домов, облачка пара от собственного дыхания и даже несколько снежинок, решивших станцевать что-то лирическое в свете уличного фонаря. Какой антураж!
Потоптавшись еще немного, Гил шагнул к калитке ближайшего дома. Настроение ощутимо поползло вверх. Он еще раз усмехнулся – можно подумать, домой вернулся. Хотя… Что бы ни ждало его за этой дверью, это будет небольшое открытие – а это всегда было для Гриссома самым желанным чувством.
Дверь открылась сразу, будто его ждали. Увидев маленькую девочку, Гил улыбнулся и открыл рот, чтобы попросить ее позвать родителей, но тут…
- Папа! – взвизгнула девочка с какой-то странной интонацией. Не зовущей, не испуганной, а …восторженной. – Ну что ты стоишь?! – буквально спустя секунду добавила она, хватая его за рукав и втаскивая в дом.
Прежде чем Гил успел опомниться, девочка унеслась куда-то вглубь дома, пронзительно-звонким голоском выкрикивая какую-то тарабарщину:
- Рождество, Рождество! Рождество стучится в двери! Папа приехал! Миссис Дебра, миссис Дебра, скорее ставьте еще один прибор! Я же говорила, он все может! Джи-Эс, ты проиграл! Он все может! И пасту обратно, и самолет!..
Девочке отвечало сразу несколько голосов, среди которых единственный женский явно принадлежал таинственной «миссис Дебре». Так, интересно, а мама в этом сумасшедшем доме имеется? А то, его, похоже, приняли за папу…
- Миссис Дебра, а пирог еще не готов? – продолжала звенеть девочка. – Надо же за стол садиться!
- Да угомонись ты, Эми, - отвечал ей серьезный мальчишеский голос. – Папа Гил столько в аэропорту просидел, потом в самолете летел, потом ехал. Как ты думаешь, ему отдохнуть с дороги надо или нет?
Гриссом вздернул бровь. Папа Гил?!
Но поудивляться вдоволь ему не дали. Из кухни вышел молодой мужчина, показавшийся Гилу немного знакомым.
- Привет! – широко улыбнувшись, сказал тот, вытирая руки полотенцем. – Чего стоишь-то?
Гриссом сумел только чуть приоткрыть рот, потому что вспомнил эту улыбку и эти шальные глаза. Прическа, правда, была не в пример приличнее того дикого мелированного безобразия, которое запомнилось Гилу.
Грэг Сандерс. ДНК-техник Грэг Сандерс, очень и очень толковый парень, знающий Фроста и слушающий Менсона. Гил даже удивился тому, сколько подробностей, оказывается, осталось в памяти. А ведь с тех пор прошло, кажется, лет десять, когда он видел Сандерса в последний раз? Нет, наверное, даже больше. Ну, а уж тот головной убор с перьями, в котором Грэг отплясывал в коридоре, Гриссом не забудет никогда. Как и лицо Экли, увидевшего «это безобразие». Сандерса тогда не спасло ни то, что улику он уже обработал, ни отличная характеристика, написанная Гилом. Конрад всегда был занудой. Куда Грэг уехал тогда? Кажется, в Нью-Йорк? Или в Калифорнию? В любом случае, совершенно непонятно, что он делает тут, в Вегасе, и почему дети в этом доме считают Гриссома «папой Гилом»…
- Эй, ты в порядке? – улыбка с лица Грэга пропала, сменившись тревогой. – Если совсем невмоготу было, так позвонил бы из аэропорта, я приехал бы и встретил…
- Телефон сел, - на автомате ответил Гриссом.
Грэг досадливо поморщился.
- Ну, ладно. Главное, доехал вовремя, - он снова улыбнулся. – А я как раз вспоминал, как с пастой тебя подловить пытался. «Нет ничего невозможного» - помнишь?
Гил приподнял бровь. Как ни странно, прикол про пасту и «нет ничего невозможного» он знал. И даже знал, что бы он сделал, если бы его пытались так подловить. Но вот Грэг Сандерс никак не мог пытаться его подловить на этой детской шутке. Потому что Грэга Сандерса давным-давно не было в Вегасе, в лаборатории, и …в жизни супервайзора этой самой лаборатории.
- Слушай, Медведь, что-то мне не нравится твой вид, - не дожидаясь ответа, нахмурился Сандерс. – Давай-ка ты переодевайся, да полежи полчасика, а? Хочешь, ванну тебе наберу, погреешься?
- Без пены, - неожиданно сам для себя выдал Гриссом. Однажды он опрометчиво принял такое предложение. Мало того, что приготовленная ванна оказалась полной приторно пахнущей пены, так еще и хозяйка не замедлила нарисоваться на пороге в халатике…
- Да помню, помню, - кивнул Сандерс, уже направляясь наверх.

***

Ванна действительно оказалась без пены, а Сандерс ни в халатике, ни без оного на пороге не появился. Более того, когда Гил осторожно выглянул из ванной, в поле видимости никого не было. Ближайшая комната явно была спальней, и, судя по подносу с горячим чаем и тарелкой крохотных затейливых сэндвичей, это была его …их?.. спальня. Гриссом несколько секунд колебался, потом сел на кровать и принялся за сэндвичи. То, что чай был обычным черным и в меру сладким, а сэндвичи – отнюдь не вегетарианскими, уже не удивило. Шестое чувство еще в ванной стало нашептывать, что это – его дом. Такой, каким бы он его хотел видеть. Да, здесь было много вещей, ему не принадлежащих, но в то же время Гил везде видел, буквально нюхом чуял «свою территорию». Шампунь, который бы он выбрал, одежда, похожая на ту, что он носил сейчас, книги, которые либо уже у него были, либо он собирался их купить… Да даже поднос стоял именно с той стороны кровати, которую он бы предпочел.
Наверное, поэтому Гриссом без дальнейших колебаний с удовольствием вытянулся на кровати и погасил лампу. Даже если «папа Гил», живущий в этом доме, пробьется сквозь нелетную погоду и внезапно объявится, с самим собой Гил уж как-нибудь договорится.
Проснулся он от ощущения чьего-то присутствия. Запах туалетной воды показался знакомым. Гриссом не помнил названия, но, как оказалось, помнил сам запах.
- Ну ты как? – тихо спросил Грэг. – Ужинать-то будешь? Джи-Эс предлагает устроить рождественский ужин в спальне, если ты себя плохо чувствуешь.
Даже в темноте Гил понял, что Сандерс улыбается.
- Ну вот еще, - проворчал он. – Сейчас иду.
От Сандерса все еще фонило озабоченностью, вероятно, по поводу его самочувствия. По поводу самочувствия его Медведя. Вспомнив об этом прозвище, Гил сделал еще одно открытие: его не шокировала мысль, что он и Грэг, по всей видимости, живут вместе. Мало того, живут семьей, с детьми! Дети – это, конечно, вопрос отдельный, но Сандерс… Это было даже не особенно удивительно, как оказалось. Во всяком случае, аналитический ум Гила тут же выкинул на поверхность несколько дюжин сигналов и сигнальчиков, которые в свое время заставили его наблюдать за Грэгом, запоминать все те мелочи, что сейчас так легко всплыли в сознании. Просто… Не было у них достаточно времени на то, чтобы довести это исследование до конца. А вот если бы было… Может ли быть, что все было бы именно так?
- Эй, Медведь, если тебе кажется, что ты уже встал и мы спустились к ужину, то ты снова уснул, - с негромким смешком проговорил Сандерс.
- Я не сплю, - ответил Гил. – Просто задумался, - взглянул на едва видимый силуэт и добавил: - Все в порядке, ушастый.
В конце концов, если ему постоянно хотелось назвать так Грэга, вполне вероятно, что именно это словечко стало семейным прозвищем.

***

За ужином Гил окончательно убедился, что все происходящее – не более чем сон, когда Грэг мимоходом упомянул пару текущих дел, по которым у него возникли кое-какие идеи, и не терпелось ими поделиться. Гриссом внимательно слушал, отметив про себя, что одну из идей он проверил как раз сегодня, а еще одну – собирался проверить завтра.
Впрочем, прерывать игру бессознательного не было никакого желания. Рождественский ужин, даже с детьми, ничем не напоминал тот кошмар, который обычно представлялся Гилу при этом словосочетании. Да, Эмили опрокинула соусник, перепачкала скатерть и рукав платья, чуть не разревелась, и еще минут десять сидела понурая, хлюпая носом и без аппетита ковыряясь в тарелке. А мальчуган со странным именем Джи-Эс с упорством и изобретательностью, как говорится, достойными лучшего применения, пытался узнать, что же лежит под елкой. Сначала Гил немного напрягся при упоминании подарков, но Грэг, улучив момент, шепнул, что все в порядке, он все завернул и положил – и Гил успокоился. Действительно, не в его духе оставлять все на последний момент, а значит, подарки были куплены еще до отлета «папы Гила». Но в целом… В какой-то момент Гил понял, что, если бы мог, остался в этом сне навсегда.
Потом он сидел на диване с книжкой, наблюдая поверх очков, как Грэг с детьми играет в «твистер». Потом всех понесло во двор, жечь бенгальские огни, и Гил пошел вместе с ними. Эмили осторожно держала шипящую палочку своими тоненькими пальчиками, завороженно глядя на летящие искры и, кажется, боялась дышать. Джи-Эс, наоборот, размахивал сразу двумя огоньками, вычерчивая какие-то затейливые фигуры в темноте.
Грэг, смеясь, обхватил себя руками. Снег уже не шел, но на улице, кажется, похолодало еще больше. Дети холода не чувствовали, а вот у Грэга вполне выразительно алели уши и нос, и Гил внезапно, поддавшись общему настроению, шагнул ближе, обнял, а дальше… Он не собирался этого делать. Просто в тот момент поцелуй показался естественным продолжением этого движения.
- Помнишь, да? – шепнул Грэг, и Гил почему-то кивнул. Ему нечего было помнить. Не было в его жизни этого взъерошенного ушастого парня. Замерзшего и раскрасневшегося. Выдвигающего версии по делу за рождественским ужином так непринужденно, что немыслимо даже представить, что криминалистика – это не его призвание, не дело его жизни. Прижимающегося сейчас боком к обнимающему его Гилу так естественно, как будто они уже десяток лет вместе, и сейчас, когда угомонятся и уснут дети, они вдвоем поднимутся наверх и… Почему, интересно, Гилу так отчетливо представляется дрожь этого сильного, гибкого тела под его руками, радостная готовность принимать его, отдаваться, не сдерживая звучных выдохов и стонов?
Гриссом уткнулся носом куда-то в шею Грэга. От такого знакомого запаха туалетной воды почему-то стало тоскливо. «Ты мог бы жить вот такой жизнью», - тихо подсказал внутренний голос.
Мог-мог-мог… Мог-мог-мог… Тук-тук-тук…
Гриссом вскинулся, ошалело глядя на стучащего в окно машины полицейского. Опустил стекло.
- Все в порядке, сэр?
- Нет. Бензин кончился, и телефон сел. Не могли бы вы вызвать эвакуатор?

***

- И ты не постучал в тот дом?
Кэтрин была удивлена донельзя. Конечно, Гил рассказал ей далеко не все. Лишь в общих чертах. Этакая рождественская сказка. Впрочем, Кэтрин верит в сказки. Несмотря на весь свой немалый жизненный и криминалистический опыт.
- Нет, - качнул головой Гил.
Разумеется, он не стал трактовать подсказку бессознательного так буквально. Точнее, он ее вообще поначалу не счел за подсказку. Как говорится, бывают и просто сны.
Но вот вчера они с Джимом арестовали подозреваемого, и в голове вдруг мелькнуло: «Молодчина, ушастый». Да-да-да, одна из версий Грэга, высказанная в том сне.
Вчера Гил в деталях вспоминал свой сон, приснившийся в Рождество, и думал, а правильно ли он понял сам себя? Да, слово «партнер» само легло на язык. Но не слишком ли расплывчато такое объяснение? Или Гил раньше не отдавал себе отчета в том, какой партнер ему нужен, какой может быть его жизнь, и почему это не осуществимо, допустим, с той же Сарой? Но случайно ли в этот сон вдруг затесался уехавший из Вегаса больше десятка лет назад Сандерс? О котором Гил, оказывается, так много помнит до сих пор…

***

О такси Нью-Йорка можно написать целую повесть. Но в новогоднюю ночь оно не особенно отличается от любого другого такси мира: поймать практически невозможно, а при выходе лучше сразу отскакивать в сторону, чтобы не быть раздавленным желающими занять твое место.
Гил Гриссом отскочить не успел, поэтому его довольно чувствительно толкнули локтем в бок, протискиваясь в салон. Гил едва успел дернуть сумку на себя, чтобы ее не прищемило захлопнувшейся дверцей. Такси тут же рвануло с места, будто сжигая все мосты.
Впрочем, идти на попятный было в любом случае поздно – Грэг Сандерс собственной персоной стоял на крыльце дома.
Гил застыл на месте, потому что никак не рассчитывал на встречу лицом к лицу вот так сразу, да еще и… На лице Сандерса было слишком крупно написано «Я только что поссорился со своим парнем».
И Гриссом стоял и просто смотрел на Грэга, а тот глядел куда-то мимо, нахохлившись и сунув руки в карманы. Потом сглотнул, поежился, развернулся – и скрылся в доме.
Гил тяжело вздохнул и зажмурился. Надо же, а ведь он всегда считал, что достаточно разумен, чтобы не надеяться на чудо. Ничего себе открытие под старость лет!
Он развернулся и медленно пошел вниз по улице. Поймать еще одно такси у него вряд ли выйдет, да и купить билет сейчас невозможно. Нужно найти гостиницу…
Сзади хлопнула дверь, и раздался топот.
- Босс! Эээ… Мистер Гриссом!
Гил обернулся, и Сандерс резко остановился.
- Я… - Его лицо расплывалось в широкой улыбке. – Не ожидал вас увидеть. Какими судьбами? По работе?
Гил смотрел, прищурясь, на полыхающие все тем же юношеским азартом глаза. А как частит, как сбивается – словно не было всех этих лет, словно они по-прежнему в лаборатории, и Грэг, как всегда внезапно вылетев из-за угла ему навстречу, готов делиться своими свежими идеями и докладывать результаты по делу…
- А вы мне снились недавно, - вдруг хрипло и не в тему говорит Грэг.
- И Джи-Эс?
Вопрос вырывается прежде, чем Гил успевает осознать, что спрашивает. А сердце вдруг отвешивает нокаутирующий пинок под ребра, когда Грэг автоматически кивает, алеет ушами и ошарашенно переспрашивает:
- Что?
- Чаю, я говорю, - до боли зажмурившись и мотнув головой, говорит Гриссом. – Чай есть? Не угостишь?
- А может, кофе? – вновь расцветает своей фирменной улыбкой Грэг. – «Голубые Гавайи», вы такого не пробовали.
- Ну вот и попробую, - соглашается Гил. – Глядишь, сделаю для себя открытие…
Да, он слишком разумен, чтобы верить в чудеса. Но он же не идиот, чтобы не видеть закономерности.

@темы: слэш, фанфики

---

"Солнечный свет", автор AlyonaSL для Selena Dark

[AlyonaSL]

Фандом: CSI LV
Название: СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ
Автор:  AlyonaSL
Категория: слэш
Жанр: флафф, романс, бытовой слэш, упоминание драматических событий; POV Гил Гриссом
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гил Гриссом / Грэг Сандерс
Саммари: "- Вы его начальник? Знаете что, отправили бы парня в отпуск, да не просто так, а со строгим предписанием поваляться где-нибудь на пляже… Вы же знаете, солнечный свет – он в этом отношении творит чудеса!"
Дисклеймер: всё чужое, моя только любовь, мама и Кейси
Предупреждения/Примечания: основано на событиях 7 сезона сериала, в частности, на каноне серий 7-04, 7-06 и 7-19
Написано для  Selena Dark, тема - солнечный свет


Доктор был опытный, но в нашей системе работал явно меньше месяца. По крайней мере, до него еще не успели донести внутрилабораторную диспозицию в плане личной жизни сотрудников: он был совершенно не в курсе, почему именно я притащился с Грэгом на очередной медосмотр. Просто посмотрел на меня, листая карту, потом нахмурился и сказал:
- Вы его начальник? Знаете что, отправили бы парня в отпуск, да не просто так, а со строгим предписанием поваляться где-нибудь на пляже… Вы же знаете, солнечный свет – он в этом отношении творит чудеса!
Грэг на кушетке отчетливо фыркнул. Это уже было чудо, учитывая, что он столько недель даже не улыбался, - если не считать символической натянутой гримасы в ответ на мое "Как ты себя чувствуешь?"
Я тоже хорош, - неужели мне не понятно, как он себя чувствует? Плохо, конечно. И не только в физическом плане.
Всё болит, да. Ушибы проходят очень медленно, особенно когда тебе не пятнадцать, а уже к тридцати. Переломы тоже срастаются не сразу, даже если тебя пичкают кальцием третью неделю. Но самое поганое – когда при всем при этом тебя таскают по судам. И говорят там, что ты не должен был делать то, что сделал, не должен был спасать человеку жизнь, потому что, спасая ее, ты забрал еще одну жизнь, и даже если твои действия признаЮт все-таки самообороной (я лично потом сказал спасибо Нику и Уоррику за компьютерную реконструкцию), - мать погибшего мальчишки потом подаёт гражданский иск, и этот иск удовлетворяют.
Грэг, узнав об этом решении, так смотрел на меня:
- Они что, реально думают, что я убийца?..
- Черт знает, что они думают, - ответил тогда я. – Скорее всего, банально прикрывают свою задницу. Или хотят сесть этой задницей сразу на два стула: и честь департамента не уронить, и мамашу успокоить…
- Ты хочешь сказать – заткнуть? – хмыкнул Грэг.
- Именно, - кивнул я.
Где-то с того времени оно и началось: Грэг ходил мрачный, практически не улыбался, на плановых медосмотрах хмуро докладывал врачу о своем состоянии, а дома, когда не ходил на работу, большей частью лежал на кровати лицом к стене и делал вид, что дремлет.
Наш психолог Кейси сказала, что у Грэга "посттравматическая депрессия" - или что-то в этом роде. Долго рассказывала мне в приватном порядке про фрустрацию и шоковое состояние. Я молча слушал: а когда она остановилась, чтобы передохнуть, взял ее за руку и произнес с тем самым отчаянием в голосе, которого уже не мог скрывать, особенно перед ней:
- Погоди, фрустрация и иже с нею – это ясно. Но ты мне скажи, делать-то с этим что?
- Поезжайте вдвоем куда-нибудь, - ответила Кейси, в точности повторяя совет департаментского врача. – На море, на солнышко… Вы же сами знаете - солнечный свет очень хорошо помогает от депрессии.
Я пожал плечами и вышел. Боже мой, почему они все ни черта не понимают?..
Грэг, когда я предложил ему такой отпуск, сказал, едва сдерживаясь:
- Не хочу.
- Почему? – поинтересовался я. Мне было понятно, но я хотел, чтобы он это высказал. Чтобы оно не бурлило у него в голове, а хоть частично выплеснулось наружу.
Он был готов взорваться, но промолчал. Только буркнул:
- К маме – не поеду.
- И не надо, - я был спокоен, потому что ситуация пока была мне ясна. – Тебе сейчас только не хватает, чтобы она начала над тобой клохтать и попутно говорить мне, что зря я втянул тебя в такую опасную работу. Правда, я могу ей напомнить, что куда бОльшей опасности ты однажды подвергся в лаборатории…
И тут Грэг опять фыркнул:
- Напомни! Она тогда тоже говорила, что это все из-за тебя.
- Конечно, - кивнул я, давая ему понять, что тоже шучу. – Если бы тогда думал о работе, а не о…
- Не надо грязи, - хитро отозвался Грэг. – Я тогда и о работе думал тоже: ты в тот день меня так загрузил работой, – помнишь, рассказывал что-то о триединстве преступник-орудие-место, говорил "Мне это нужно, Грэг", а ты же знаешь, что если тебе что-то нужно…
- То ты из кожи вылезешь, а сделаешь это для меня, – я улыбнулся и взял его за руку. – Прекрасно знаю. Именно поэтому я сейчас тоже намерен из кожи вылезти, а сделать что-нибудь для тебя: чтобы ты по возможности выбрался из этой своей депрессии. Подумай, чего бы ты хотел?
- Самое главное – что ничего не изменится… Все равно в департаменте будут думать, что они правы…
- Именно, - кивнул я. – Поэтому есть предложение послать их с их правотой к такой-то матери и уехать в отпуск. Вдвоем. На неделю, дней на десять… На солнышко. У нас что, мало мест на побережье, куда можно уехать на солнышко? Помимо твоей мамы?..
Грэг подошел к компьютеру и загрузил карту:
- Давай поедем куда-нибудь, где меньше народу.
- Тогда к маме? - помолчав, сказал я. – У нас же там есть свой пляж,о котором еще никто не пронюхал?
- Думаешь?.. – Грэг выпрямился, посмотрел на меня. – Ты хочешь сказать, что…
- Я хочу сказать, что давно не загорал голышом. А ты? И потом, когда-то ты обещал помочь мне освоить серфинг, и по-моему, сейчас самое время: ты, прости за откровенность, пока еще не полностью восстановился, так что форсить своим умением передо мной не сможешь, и поэтому…
Я говорил все это таким тоном, что уж Грэгу точно было понятно: я шучу. И при этом чертовски рад, что у него пробудился хоть какой-то интерес к жизни. Мне в самом деле хочется поехать с ним на наш дикий пляжик, позагорать там голышом, а потом взять доску и пойти на воду. Я готов попробовать устоять на этой доске, лишь бы он опять засмеялся. Пусть даже надо мной.
- Нет, Медведь, это будет слишком большой риск. У тебя развесовка для серфинга неподходящая.
Я встал, демонстративно приосанился и втянул живот:
- Да что ты?..
Потом мы хохотали уже вместе, и я с жаром описывал, как героически готов учиться катанию на доске, и как обидно будет, если меня при этом сожрет акула. Но я говорил, что просто так не дамся, в лучшем случае тресну серфом ей по макушке, а Грэг отвечал, что серф дорогой, жалко будет, лучше этой акуле прочесть пару лекций по криминалистике, у нее завянут уши и она сама уплывет. Потом мы озадачились, есть ли у акулы уши, полезли в гугль выяснять этот вопрос… А когда выяснили, Грэг вдруг повернулся ко мне и спросил:
- А сексом на песке тоже будем заниматься? Чтобы потом отовсюду песок вытряхивать и ворчать?
- Ради бога, - ответил я, подмигивая. – Особенно если акулы не будут подглядывать.
Я чувствовал его совсем рядом, близко, и слушал, как он смеется, утыкаясь периодически лбом мне в плечо. А потом подумал, что солнечный свет действительно творит чудеса: даже на расстоянии.

@темы: слэш, фанфики

---

Фейерверк, автор Selena Dark для Herba

[Selena Dark]

Фандом: CSI: Miami
Название: Фейерверк
Автор:  Selena Dark
Категория: слэш
Жанр: PWP, юмор, местами стеб
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Горацио Кейн / Райан Вульф
Саммари: неожиданный визит, события происходят после серии 7-20 "Волк в овечьей шкуре".
Предупреждения/Примечания: элементы принуждения, возможно, ООС.
Написано для  Herba, тема - фейерверк.

У Райана была проблема.
Точнее, проблем было много, но Райану казалось, что все они вполне подождут до утра.
Вернувшись домой после смены, он влил в себя почти полбутылки виски и плюхнулся на кровать с двумя бутылками пива. Хотел включить телевизор, но передумал – слишком велик был шанс снова увидеть Эрику Сайкс. Стерва она, конечно, первостатейная, но как же зажигает в постели!..
На этой мысли Райан пьяно, со всхлипом, рассмеялся и присосался к горлышку бутылки. К такому узкому, тесному горлышку…
Райан чертыхнулся и отбросил пустую бутылку куда-то в ноги. Ну скажите на милость, как здоровому молодому – еще и тридцати нет! – мужику устраивать свою личную жизнь при таком графике и такой зарплате?
А они удивляются, почему он продолжал играть!..
Вспомнив, чем закончилось это увлечение, Райан еще раз чертыхнулся и открыл новую бутылку. Вдобавок ко всему, когда он вышел из лаборатории после того самого визита к Стетлеру, навстречу попался Делко и, сияя улыбкой, осведомился:
- Ну что, Стетлер здорово тебя поимел, приятель?
- Еще как! – буркнул тогда Райан, недобрым словом помянув Горацио с его «лучшая защита – честная жизнь». Надо было слушаться босса…
При воспоминании о боссе и честности Райан застонал и зарылся головой в подушку. И кто его тянул за язык? Зачем было обещать «рассказать ОВР все»?! Если он расскажет все, после этого придется надолго засунуть язык в задницу. Да еще и не в свою, если он хочет сохранить работу.
Выпитое не способствовало ясности ума, мысли вспыхивали в голове словно фейерверк. Услышав характерный треск, шипение и свист, Райан решил, что выпил слишком много, но разноцветные сполохи на потолке и вопли за окном подсказали, что просто-напросто где-то по соседству выходит на финальную прямую вечеринка. После фейерверка гости разбредутся кто куда, уже разбившись по парочкам, и…
Райан перевернулся на живот, пытаясь думать о чем-то другом – ползти сейчас в душ, чтобы сбросить напряжение, не хотелось абсолютно.
- И это называется «чрезмерное стремление к порядку»?
Негромкий вопрос прозвучал оглушительно, и только тогда Райан сообразил, что давно уже наступила тишина, затем подпрыгнул на кровати и сделал слабое движение рукой, будто прогоняя нечистый дух. Потому что лейтенанту Горацио Кейну совершенно нечего было делать в его доме поздним вечером.
Видение никуда не делось, продолжало как ни в чем не бывало стоять посреди комнаты в фирменной позе лейтенанта и брезгливо осматриваться вокруг. Райан тоже осмотрелся и ему стало стыдно: сегодня он был настолько не в духе, что его квартира больше напоминала жилье какого-нибудь обалдуя, вроде Делко, но никак не жилье аккуратиста Райана.
- Э… Эйч, как ты вошел? – слабым голосом поинтересовался Райан, смиряясь с тем, что его проблемы на сегодня еще не закончились.
- Нужно запирать дверь, мистер Вульф, - язвительно ответил босс, глянув поверх очков, после чего аккуратно эти очки снял.
Райан нервно сглотнул: вся лаборатория знала, что игры босса с очками – плохой признак. Очень плохой.
- А… А что ты тут делаешь?
Прежде чем ответить, лейтенант переступил на месте, разворачиваясь боком. Райан испытал желание мелко задрожать, заскулить и наделать позорную лужу.
- У меня сложилось впечатление… что вы, - взгляд искоса, - не все рассказали мне, мистер Вульф.
И Райан понял, что попал. Да что там ОВР?! ОВР – фигня! Настоящая катастрофа будет сейчас.
- И что ты собираешься делать? – осторожно поинтересовался Райан.
- Ну как что… Проводить воспитательную беседу, - вскинув брови, ответил лейтенант.
Отложил на стол солнцезащитные очки, снял с ремня жетон и кобуру с пистолетом. Райан икнул и сполз с кровати на пол. Горацио тем временем снял часы, а затем неторопливо расстегнул пряжку ремня и вытянул его из петель.
- Снимай штаны, на кровать, лицом вниз, - коротко велел он.
- Эйч… Эйч, погоди, давай поговорим! – заторопился Райан.
- Не уверен, что все еще доверяю вашим словам, мистер Вульф, - качнул головой лейтенант, любовно протягивая ремень через кулак, чтобы проверить на прочность.
Райан трясущимися руками спустил трусы, но вместо того, чтобы лечь на кровать, опустился на колени и пополз в сторону Горацио. Терять, по всей видимости, было нечего.
«По крайней мере, это не больно! – стучало у несчастного в голове, пока он, внутренне сжимаясь, расстегивал пуговицу и молнию на брюках босса. – А там, глядишь, он расслабится, подобреет, и можно будет как-нибудь отбрехаться…»
Вопреки ожиданиям, лейтенант никак не воспрепятствовал его действиям, позволив Райану спустить начальственные штаны и трусы к щиколоткам и осторожно взять в руку полускрытый полами рубашки член.
«Ты криминалист, дружище, - подбадривал себя Райан. – Тебе приходится иметь дело со всякой гадостью, так что ничего, и не такое видали».
Обнаружив отсутствие какого-либо интереса к своей персоне, Райан приуныл. Но затем решил, что его интереса – корыстного, исключительно корыстного! – хватит на двоих, поэтому закрыл глаза и приступил к делу. Попытался представить себе что-то приятное, но все портила одна мелочь: ни у кого из его знакомых девушек не было члена. Такого большого, вкусного члена… Во рту у Райана все еще стоял пивной привкус, и это неожиданно решило проблему – он чуть ли не заурчал, присасываясь к члену словно к горлышку пивной бутылки, из которой хочется, не наклоняя, высосать последние капли. Дело пошло резво: Райан, внезапно «поймав волну», всасывал член так глубоко, как только мог, и даже плеснувшая в горло сперма показалась ему восхитительно похожей на хорошее пиво. Правда, тут сверху раздался шумный выдох, и на взъерошенные волосы легла тяжелая ладонь, из-за чего внезапно сброшенный с небес на землю Райан чуть не подавился.
Осторожно подняв глаза, он обнаружил, что босс внимательно рассматривает его, причем поволока из взгляда уходит, оставляя там несколько не то выражение, на которое надеялся Райан.
- Что ж, мистер Вульф, - насмешливо проговорил Горацио. – Будем считать, что вы уговорили меня быть мягким.
Рука, рассеянно поглаживающая Райана по голове, внезапно сжалась. Рывок, толчок – и Райан все же оказался на кровати лицом вниз, как и было велено, обиженно взвыв: ничего себе «мягким»!
- Босса, - наставительно проговорил моментально оказавшийся рядом Горацио, - нужно слушаться, мистер Вульф.
Он прижал Райана лицом к кровати, придавив холку, тут же вогнал колено ему между ног, поддернул таз вверх и удивительно ловко поставил враскоряк. Райан дернулся, осознав, что оказался в совершенно неприличной позе: выгнувшись, выставив задницу вверх и широко расставив ноги, свести которые не позволяют колени Горацио.
- Учитывая… только что продемонстрированное… блестящее владение языком, - промурлыкал лейтенант на ухо Райану, - думаю, вам не составит труда… ответить на несколько вопросов. Мистер… Вульф…
На самом деле ответить Райан сейчас был не в состоянии, поскольку измученное жестоким недотрахом тело отреагировало на эту позу и этот шепот вполне определенным образом. Но стоило Райану потянуться к изнывающему члену, как руки жестоко заломили за спину, а через секунду на них защелкнулись наручники.
- Эйч!!! – только и смог взвыть Райан.
- Хотите мне что-то сказать? – осведомился тот.
Теперь, когда у него освободились руки, лейтенант как свою собственность огладил ягодицы Райана, пощекотал чувствительную уздечку, а затем, снова наклонившись вперед, медленно, с паузами, заговорил:
- Итак… мистер Вульф… что же… на самом деле… произошло сегодня?
Райан, может быть, и ответил бы, но во время этой речи его яйца оказались в широкой ладони, которая поглаживала, перекатывала, слегка сжимала их, так что Райан мог лишь сопеть в подушку, оказавшуюся у лица.
- Я не слышу ответа, мистер Вульф, - ладонь сжалась сильнее, а тон стал жестким.
- А-а-ах… Он меня пытал!
- Ну что вы, мистер Вульф, - усмехнулся Горацио. – Разве ж это пытка…
Райан ожидал после этих слов чего-то жуткого, но вместо этого почувствовал скольжение явно эрегированного – ну силен мужик!!! – члена по своей заднице. Колени Горацио по-прежнему фиксировали ноги Райана широко разведенными, бедра прижимались к внутренней стороне его бедер, а руки оглаживали спину, позволяя члену скользить по ложбинке между ягодицами, задевая анус. Скованные за спиной руки не давали Райану приласкать себя, и через несколько минут он был вполне согласен, что это именно пытка, и вел себя соответственно: подвывал и поскуливал, умоляя Горацио засунуть наконец чертов ствол ему в зад. Один раз – не считается, и вообще – живут же как-то геи, зато от недотраха не дохнут…
- Ты действительно этого хочешь? – в голосе босса ему послышалось легкое недоумение.
- Да, да, хочу!!! – наплевав на гордость, взмолился Райан. – Нет!!! – заорал он через секунду, почувствовав холодок ствола …пистолета. – Ты придурок!!!
- Мистер Вульф! – рыкнул Горацио. – Выбирайте выражения!
- Черт, Эйч… - почти плача, пробормотал Райан. – Я имел в виду член!!!
- Я еще не услышал то, что хотел, - вкрадчиво протянул Горацио над самым ухом Райана, заставив задрожать.
- Я… Я… - всхлипывал Райан, пытаясь вытянуться вперед и потереться о простынь.
- На место, Вулфи, - усмехнулся Горацио, заставляя его принять прежнюю позу. – Подойдет, - задумчиво проговорил он, судя по звуку, что-то понюхав. – Итак, я вас слушаю, мистер Вульф, - невозмутимо проговорил этот садист, осторожно пропихивая скользкий и отчего-то очень холодный палец в сжатое кольцо ануса.
- Я… Ахффф…
Палец двигался внутри методично, в то время как другая рука сжала и слегка оттянула назад яички, лишив Райана последней надежды на прекращение пытки менее травмирующим самолюбие путем.
- Мистер Вульф, я жду, - напомнил Горацио, присоединяя второй палец.
Райан лишь мычал, закатив глаза и обещая себе самые страшные наказания, если он только посмеет хоть на миллиметр податься навстречу этим пальцам.
- Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам, мистер Вульф, - пригрозил Горацио.
Райан хватал ртом воздух. Тогда Горацио развернул пальцы, развел их, растягивая вход, затем согнул и легонько погладил выступившую простату. Райан задергался и заорал, мешая ругательства и просьбы, словно его и вправду пытали, но оказалось, что это – еще не крайние меры. Но они последовали тут же. Пальцы из ануса исчезли. Райан закусил губу, мысленно благодаря бога за то, что он хотя бы не течет сейчас, как баба, показывая, насколько возбужден.
- Господи, Эйч… - взмолился он всего несколько секунд спустя.
Райан хотел удовольствия, любым способом. Скользкий и тоже ужасно холодный член – черт возьми, да что он использует как смазку?! – прошелся по ложбинке между ягодицами, и Райан вцепился в подушку зубами, задрожав всем телом от одной мысли, что этот длиннющий тяжелый ствол, напряженный так, что крайняя плоть головки ощущалась чуть заметным упругим валиком, сейчас окажется внутри.
- Я не слышу, мистер Вульф, - совершенно ровный голос босса заставил Райана выпустить подушку. Пошло все к черту, пусть либо убьет, либо трахнет наконец!
- Я подделал улику!
- Это очень… очень плохой поступок… мистер Вульф, - сказал Горацио тоном, от которого Райана затрясло еще сильнее. Его собственный отец ушел, когда он был совсем маленьким, поэтому лишь теперь Райан понял, о чем ему говорили некоторые друзья.
- За это… - Райан взвыл и снова вцепился зубами в подушку, почувствовав упирающуюся в анус головку члена. – Вы будете наказаны. Запомните, мистер Вульф. Босса… - член медленными движениями, с паузами, начал погружаться внутрь, – нужно… слушаться.
Член вошел до конца и замер. Райан тихо заскулил, но начать двигаться сам не рискнул.
- Хорошо, мистер Вульф, - похвалил Горацио и надавил на спину, заставляя выгнуться. Райан почувствовал, как на бедрах сомкнулись сильные пальцы.
- Лучшая… защита… честная… жизнь…
- Да. Да! Да!!! – рыдал Райан, содрогаясь от мощных толчков.
В голове взрывались фейерверки, под животом растекалась лужа, вывернутые руки занемели, а сзади в ухо шумно сопел Горацио.
- Мистррр, - видимо, он пытался выговорить привычное обращение, но получалось плохо. – Мыррр, мрррр…
Райан обернулся, чтобы сказать, что уж теперь продолжать его называть мистером Вульфом – это… Что именно, Райан не успел додумать, в недоумении уставившись на рыжего соседского кота, самым наглым образом свернувшегося рядом на подушке и мурлычущего, как трактор.
- Черт… - сказал Райан, садясь.
Под задницей мешалась пивная бутылка, занемела неловко подвернутая во время сна рука. Райан взглянул на перепачканный подол футболки, упал обратно на подушку и истерически заржал, спугнув незваного соседа.
- Ну ты и мудак, дружище! – сообщил он потолку, отсмеявшись.
Кому рассказать – не поверят. А если вдруг поверят, то… Лучше не надо. Вряд ли Эйч будет таким покладистым наяву, за такую байку крокодилам скормит заживо и скажет, что он предупреждал.
- Лучшая защита – это честность! – сказал Райан сам себе. – А босса нужно слушаться…
В паху заныло, и из-под футболки заинтересованно выглянул член. Пялился на хозяина своим единственным глазом и пускал слюни. Придурок.
За окном все еще взрывались петарды. Райан со вздохом поднялся. Надо было идти в душ, через час на смену выходить. А тут еще этот… Предатель.
Райан снова вздохнул. Секунду подумал, воровато оглянулся, прихватил пустую пивную бутылку и скрылся в направлении ванной. Ничего, он себе тоже может устроить …фейерверк.

@темы: слэш, фанфики

---

Происшествие с мисс Вайолет Блумфилд, ШХ, автор logastr для atropo

[logastr]

Автор: logastr

Название: «Происшествие с мисс Вайолет Блумфилд»

Бета: sige_vic

Пейринг: Джон Уотсон/Шерлок Холмс

Категория: слеш

Рейтинг: R

Жанр: романс

Размер: мини

Написано на флаффный фикатон по заданию atropo: Не джен, не гет, не преслэш — только слэш.
Шерлок Холмс (Доиль; фильм 2009, или в общем-то любая другая экранизация): Холмс/Ватсон или наоборот.

Тема: попасть под дождь

Текст в комментариях

@темы: слэш, фанфики